Ирина Лемешева - По ту сторону памяти

Работа оказалась несложной: убраться пылесосом, вымыть ванную и туалет, перестелить постель, сменить полотенца, протереть окна и зеркала. В некоторых комнатах были цветы, которые Влада любовно поливала, вспоминая подоконник, уставленный любимыми цветами мамы.

Она взяла с Гули слово, что цветы будут в полном порядке. Прошло только два года, как она покинула дом, а казалось, что не была там вечность. Она скучала по маме, по Гуле, по своему дому и дворику. Ей не хватало соседей, которые, по сути, были её семьёй. В эти минуты она сжимала в руке талисман Барно, вспоминая её слова: ничего не бойся, у тебя сильная защита есть.

После работы за ней часто забегала Анжела, и они иногда загорали, иногда просто гуляли по набережной, и Влада вспоминала Гулю, её рисунки с синим морем, белым пароходом и пламенеющим закатом.

Всё это было теперь частью её жизни – и море, и пальмы, и белые пароходы, и закаты – ко всему этому она привыкла очень быстро. Если живёшь рядом с красотой, не то, что перестаешь её замечать, просто устаешь восторгаться. Ну, да, море, ну, да, красиво, а дальше что?

Вечерами Анжела бегала на танцы, но сколько не уговаривала Владу – всё было напрасно. Сначала она находила причины, чтобы отказать: устала, голова болит, надеть нечего, а потом сказала коротко:

– Нет, Анжела, не мое это. Не зови.

Полюбила гулять одна даже вечерами, после заката, когда хорошо думалось в тишине под мерный шум набегающих волн. Собирала красивые, необычной расцветки, ракушки, мечтая, как привезет их Гуле и маленькому Тимуру.

А потом они встретились. Сливочное мороженое, которое таяло мгновенно, липкими струйками капая на платье и пачкая руки. Ей не верилось, что рядом с ней идёт он – красавчик, по которому страдала большая часть посетительниц их пляжа. И что именно он угостил ее этим мороженым.

Это потом Арсен рассказал, что он давно обратил внимание на неё, в одиночку бродившую по побережью.

– Я сначала думал, что ты клад ищешь, ну, не клад, а знаешь – колечки, цепочки, серёжки. Их постоянно теряют, а ты – ракушки.

Они долго смеялись тогда, представляя, как Влада возвращается в свою комнату с богатой добычей.

Встречи постепенно стали чаще, о них узнала Анжела, случайно встретившая их, возвращаясь после танцев.

– Ну, ты даёшь, тихоня, – удивилась она. – Такую рыбку выудила.

– Да мы просто друзья, – смутилась Влада.

– Ну, да, конечно, – улыбнулась подруга. – Друзья. С Арсеном. Это ты кому-то другому расскажи, да и другой навряд ли поверит.

– Как хочешь, – Влада пожала плечами. – Можешь не верить. Мне всё равно.

Больше они к этой теме не возвращались.

Самым интересным было то, что они действительно просто дружили. Он не делал никаких попыток взять приступом эту крепость. Не дарил цветов и подарков, не говорил красивых слов. Болтали на отвлеченные темы. Не ухаживал в общепринятом смысле этого слова. Он несколько раз предложил ей уроки плавания, она вяло отбивалась – почему-то не чувствовала море своей стихией и не испытывала желания с ней сближаться.

Он рассказывал о своей работе, в которой было немало смешных и курьёзных моментов, она – о девчонках, об отдыхающих. Глубже никто не копал, не решаясь разрушить тоненькую стеклянную стеночку и перейти границу.

Как-то она поделилась планами на будущее – хотела поступать заочно на педагогический, быть, как мама.

– А в каких классах твоя мама преподает? – неожиданно спросил Арсен.

– Мама? Она умерла, когда я была в 8-м классе.

– Прости, – они помолчали. – А отец?

– Отца у меня нет. Просто нет, – неожиданно жёстко ответила Влада и вдруг разрыдалась.

Так она не плакала, даже прощаясь с мамой.

– Ну, что ты? Что?– Арсен обнял её за плечи, прижав к себе. – Что ты, Ладочка? – он впервые назвал ее по имени, немного сократив, а она вдруг почувствовала, что между ними больше нет границ, что этот парень – спасатель с сочинского пляжа – стал незаметно для неё очень близким человеком, от которого больше не хотелось прятаться за стеклянной перегородкой.

Они почти до полуночи просидели тогда на остывающей гальке пустынного пляжа.

Он молчал, а она говорила. Рассказывала про маму и её болезнь, про Гульнору и её рисунки. Про Барно и Рашида и про всю их махаллю. Про вид из окна – синеющие вдалеке горы с белоснежными шапками на вершинах и про садик, который совсем скоро должен дать первый урожай. Про то, как здорово весной собирать в степи тюльпаны, про любимый пустырь на окраине городка с такой высокой травой весной и золотистым морем одуванчиков. А ещё про то, что зимой у них холодно и надо расчищать дворик от снега, а летом жарко и сухо и совсем не хочется обедать – достаточно лепешки и грозди черного винограда без косточек.

Она рассказала обо всём, только ни разу не упомянула об отце.

Он слушал внимательно, пальцами вытирая её слезы, нежно перебирая пряди волос и ни на секунду не выпуская из своих объятий. Не задавал вопросов, считая, что она расскажет обо всём сама и умолчит о том, для чего ещё не пришло время.

В ту ночь он привел ее к себе – в маленький двухкомнатный домик, и они не заснули почти до рассвета.

На работу Влада опоздала на полчаса, что не прошло незамеченным.

Лидия Владимировна ничего не сказала, только посмотрела озабоченно, а днём ее вызвал к себе Самвел Георгиевич.

За год работы это был впервые. Они встречались иногда по несколько раз в день – в столовой, на лестнице, но всё ограничивалось приветствием и дежурным: " как дела? – все в порядке, спасибо". Иногда не пересекались по несколько дней подряд. Но Влада интуитивно ощущала, что её помнят и интересуются ею через Лидию.

Поэтому шла в кабинет директора на ватных ногах, репетируя, как будет извиняться за опоздание.

Самвел встретил ее радушно, пригласил присесть, налил воды из графина.

– Что-то не видно тебя Влада-джан, – начал он издалека. – Не заходишь, не жалуешься ни на что и ни на кого. С Лидией поладила, как я понимаю?

Влада молча кивнула.

– Отлично-отлично, – Самвел побарабанил пальцами по полированной столешнице большого стола. – Она тобой тоже довольна. И пунктуальностью твоей и качеством работы. Никто ещё не жаловался, это хорошо, хорошо, – протянул он задумчиво . – А вот сегодня, – он выразительно замолчал.

– Простите, Самвел Георгиевич, – торопливо забормотала Влада. – Это больше не повторится. Обещаю. Честное слово.

– Тебе восемнадцать уже есть? – неожиданно спросил директор.

– Да, – растерянно произнесла Влада. – Летом было.

– Ну, да, ну, да, взрослая, понимаю. Хочу только сказать тебе, дочка, что от одного неверного шага, иногда такого маленького и незаметного, может вся жизнь полететь к чертям, – он задумался, налил себе воды, помолчал. – Я за тобой нянькой не приставлен, да и большая ты уже. Но присматривать за тобой Виктору обещал. Он мой друг с детства, а друг – это святое.