Стелла Фракта - Дикий и неистовый. У тебя было слишком много свободы

Я кивнул, удовлетворенный информацией. Он просто работает допоздна и нерегулярно – в этом нет ничего странного; не все же представители рода человеческого работают с девяти до шести.

– А ты ходишь на работу? – я вновь посмотрел на нее, и женщина уже не притронулась к компьютеру, даже крышка была закрыта.

– Нет.

– То есть ты весь день дома?

Ну должен же я быть в курсе, что меня ждет, если я намерен провести эту неделю здесь!

– Не весь день, – она чуть наклонила голову набок, ловя мой взгляд, – мне обычно не сидится на месте. Если захочешь, я буду брать тебя с собой, ну или отдохнешь от меня.

Она развела руками с улыбкой, но я оставался серьезным. Наверное, я просто устал.

Будто услышав мои мысли, она произнесла:

– Что-то ты еще задумчивее, чем днем. Спать хочешь?

Я пожал плечами, откладывая на стол книгу и распрямляя ноги.

– Возможно. Я еще не понял, – выдохнул я. – Но вы правы, мне пора спать.

– Можешь взять книгу и почитать в постели.

Я так и поступил – забрал Джека Лондона и его персонажей с собой, и она, судя по всему, одобрив мой выбор, пожелала мне спокойной ночи.

Уже лежа в кровати под одеялом в одних трусах, погружаясь в книжный мир, где работяга Мартин воспылал чувствами к девице из высшего света, трансформируясь ради высшей цели, я периодически прислушивался к происходящему в доме. Стелла, судя по звукам, вскоре после моего ухода отправилась принимать ванну, а потом еще несколько раз спустилась и поднялась по лестнице, осторожно ступая (вероятно, чтобы не будить меня?), и только после полуночи, когда незнакомка ушла в спальню, входная дверь отворилась, впуская главу семейства внутрь.

Я уже давно привык к своему чрезвычайно чуткому слуху, и чаще всего он выручал в самых разных ситуациях, однако сейчас я проклял способность слышать сквозь стены.

Потому что вернувшись домой, Эрик направился к своей жене. И вместо того, чтобы лечь, мать его, спать, он задумал исполнять супружеский долг!

Я сначала не понял, что происходит – они сперва тихо мурлыкали друг другу приятную ерунду, радуясь встрече, но потом неоднозначная возня вскоре превратилась во вполне однозначные стоны нетерпения.

Естественно, я видел, как люди занимаются сексом; естественно, я слышал , как люди занимаются сексом! Но так… так дико и пугающе для меня это еще не происходило.

Я закрылся с головой одеялом, но все равно не мог избавиться от этих невыносимых картинок, всплывающих в мыслях, воссозданных на основе слышимых звуков.

Я зажимал уши руками, я кусал пальцы, чтобы переключить внимание на боль, но все было тщетно; я буквально видел, как он ласкает ее, как он нависает над ней, двигаясь внутри нее, и как она царапает его плечи, выгибая спину…

Как пот блестит на ее обнаженной груди, ключицах и шее. Как она одними губами шепчет его имя.

Я в ужасе понял, что возбудился сам.

И еще – что я бы хотел оказаться на его месте.

Я ненавидел себя за это, я пытался найти другое объяснение, в то время как пытка продолжалась мучительно долго… да что же вы, в самом деле, остановитесь!

Хватит! Пожалуйста, хватит!

Но они словно издевались, не желая прекращать свое занятие – мужчина уже не сдерживал требовательных вскриков и стонов между поцелуями, пусть и Стелла оставалась почти беззвучной, и я различал лишь ее частое дыхание и попытки набрать воздуха в легкие.

Только когда они оба в унисон на выдохе простонали, и он, вторя ей, в ее объятиях, приходил в себя, я всхлипнул громче, чем предполагалось.

Меня продолжало трясти, и уже сквозь накатившие беззвучные рыдания, я понял, что они меня услышали.

Или нет?..

Он услышал. Она – нет.

Прошло трое суток пребывания в их доме: я даже сам не мог поверить, что теперь по утрам мне готовят завтрак, днем (преимущественно в обществе незнакомки) – выгуливают и развлекают, а вечера я провожу с книгой в теплой и уютной постели.

Сексом они при мне больше не занимались.

И еще я старался избегать Эрика, пусть и у меня не было на то объективных причин. Он реагировал на меня адекватно, даже дружелюбно, пусть и не лез намеренно в приятели, соблюдая дистанцию, да и я признавал, что муж Стеллы очень даже интересный и остроумный собеседник.

Конечно, что-то было в его облике пугающее – то ли он двигался, как хищный зверь, то ли я понимал, что мне с ним, если что, не справиться…

Вот уже в который раз я поймал себя на мысли, что ревную ее к нему. Да-да, по-собственнически, так, словно она не должна была проводить время ни с кем, кроме меня.

Я знал, что мои внутренние ощущения глупы и наивны, и сам их стыдился.

Я уже не отказывался от приглашений прогуляться в Бэттери-парке или съесть десерт – просто потому что даже страдать ерундой в ее компании было здорово.

Она давала мне личное пространство, и я мог преспокойно в какой-то момент сказать, что хочу побыть один – незнакомка лишь кивала и оставляла меня наедине со своими мыслями (или тишиной).

Этим утром она принесла мне коробку с телефоном и ключи. Я не сразу нашелся, что сказать, и просто поблагодарил.

Я не был уверен, что осмелюсь выходить из дома по собственному усмотрению, да и средство связи с моей теперешней привязанностью было лишним, однако что-то мне подсказывало: в первую очередь она обезопасила себя от искушения посадить меня на цепь.

Ей нравилось обо мне заботиться – я понял это практически сразу, пусть и не верил, – и я принял решение позволять ей делать это до тех пор, пока кто-то из нас не пожелает выйти из игры.

Кроме того, случайно услышанный диалог, состоявшийся между хозяевами дома, навел на некоторые размышления.

Возвращаясь с кухни, жуя на ходу конфету из стеклянного шара на баре, я остановился у входа в гостиную, не смея выдать свое присутствие.

– …я только сейчас понял, – тихо говорил муж незнакомки, – что все это для тебя значит. Мы же столько лет вместе, и это же… так естественно…

Он хмыкнул, кажется, улыбаясь, а женщина пошевелилась на диване, видимо, вопросительно на него уставившись.

– Ты помнишь – кстати, это было не так давно – Ли пошутил, что нам пора завести детей… Так вот ты не поверишь… но я с ним согласен.

– Что?.. – выдохнула Стелла.

– Мы никогда это не обсуждали – и ты прекрасно знаешь, почему… – он в несвойственной ему манере нерешительно рвал фразы, переводя дух. – Но… если бы у нас вдруг был ребенок, я бы сказал, что я к этому готов.

Повисло неоднозначное молчание, и я бы растолковал его как шок со стороны незнакомки.

– Ты серьезно? – наконец, выдавила она.

Голос у нее был скорее обескураженный, чем радостный.

– Я не стал бы шутить… таким. Я всегда избегал этой темы… но после появления твоего… Виктора, – он намеренно выделил мое имя в середине предложения, – меня будто по носу щелкнули, и я прозрел.