Ирина Сергеевна Молчанова - Искусство слов

Тимур стал заменять поломанные вандалами и временем памятники на красивые статуи. Ему понравилось украшать могилы тех, кто никому более не был нужен. Он оживлял о них память, считая, что продлевает земной след кого-то несуществующего. Он не делился своими мыслями с молчаливой скульпторшей, а она и не задавала лишних вопросов. Иногда Тимур сравнивал её со статуями, которые она создавала. И ему становилось страшно от такого сравнения.

«Слишком бледная, но красивая»: первая мысль при виде девушки, попавшей в поле его зрения, не позволила ему проигнорировать её присутствие. Ему не хотелось знакомиться с особой, от которой исходил неописуемый холод. Но отказать себе в возможности следить за тем, как она двигалась, не нашел сил. Фигура незнакомки походила на произведение искусства, а обладательница оной словно нарочно подчеркивала изгибы, заставляя случайных мужчин мысленно проигрывать сцены с её участием.

– Дразните?

Она медленно повернулась в сторону мужчины, по всей видимости, обращавшегося к ней.

– Не желаете беседовать? – не дождавшись ответа, он озвучил следующий вопрос.

Она продолжала молчать.

– Мне бы хотелось услышать ваш голос, это возможно?

– Что от этого изменится? – она решилась ответить настырному мужчине.

– Умеете разговаривать.

– Вы всегда ведете себя столь нагло?

– Простите, моя ирония не всем понятна.

– Не всем приятна.

Девушка отвернулась от человека, норовившего превратиться в собеседника, и направилась к следующему экспонату выставки. Ей следовало успеть с ознакомлением чужих трудов и талантов в день закрытия.

Раймонд не стал идти следом, но остро ощущал желание переступить гордость. Он не научился поступать таким образом с чувством, имевшим полное право руководить его умом. А девушка продолжила изучать следующую восковую фигуру.

– Мне скучно.

– Со мной?

– Со всеми.

– Что мне делать?

– Ничего.

– Но тебе же скучно?

– Скучно мне, а не тебе, так что ничего не делай, – Ольга усмехнулась, зная, как любовник ненавидел такие моменты непонимания сути происходящего.

– Ты бываешь невыносима, – Макар отвернулся от женщины, расположившейся на постели, словно только что проснулась, а она полчаса назад вернулась из своего офиса, и даже не сняла брючный костюм. Она всегда так делала под конец рабочей недели.

– Имею право.

– А как же мои чувства?

– А что с ними не так?

– Я же страдаю, – мужчина попытался воззвать к той части души своей спутницы, что была призвана отвечать за чувства, и желательно взаимные.

– Потому, что сам это себе придумываешь, – она прикрыла глаза и потянулась, не скрывая получаемого удовольствия от столь незатейливого действия.

– Жестокая ты.

– Знаю.

– Почему?

– Так получилось, – Ольга устроилась удобнее, уставившись в потолок, чтобы не пересекаться взглядом с мужчиной, умевшим тяготить, особенно её. Он давно не отправлялся в командировки, не делая паузы в их романе.

– Что ты имеешь в виду?

– Все полностью.

– У меня от тебя мозг вскипает.

– Тебе стоит отдохнуть.

– Хочешь, чтобы я ушел?

– Хочу.

Макар знал, что спорить с ней бесполезно. Она могла замолчать, показаться согласившейся, но при этом не изменила бы своего мнения. Стараясь не вздыхать слишком громко, чтобы не подтверждать силу своих переживаний, он направился к двери. У Макара возникла потребность обернуться, но он был уверен, что она продолжала смотреть в потолок и может даже, не думала о нем.

Тяготы не отпугивали, как раньше. Когда-то она стремилась всячески их избежать, и этого ей никогда не удавалось. Но получалось извлекать из неприятных эмоций и даже аналогичных периодов жизни некую пользу, которую она направляла в творческий процесс. В её работе грусть и печаль играли на руку. Статуи получались преисполненные внутренней боли, той самой, которой у них быть не могло.

Но боль невероятно утомляет. От неё становится невыносимо на душе и требуется передышка, желательно продолжительная, чтобы посмотреть на окружающий мир через призму счастья, пусть оно отчасти иллюзорное, а порой просто краткосрочное, но существующее взаправду.

Счастье требовалось отыскать. И к нему могла привести совершенно посторонняя особа, кроме того, не подозревавшая о возлагавшейся на неё роли.

Кира прибыла в школу искусств, взявши на работе отгул, чтобы без спешки прогуляться по архиву учебного заведения. В учительской её ожидал Анатолий Семенович.

– Что же барышня, прошу вас следовать за мной, – педагог заговорщицки подмигнул несколько смущенной гостье, и бодрым шагом устремился по коридору.

– Спасибо, что уделяете мне время, – Кира ускорила шаг, чтобы поспеть за возрастным мужчиной, оказавшимся полным сил, чего она совершенно не ожидала.

– Хватит уже расшаркиваться.

– Угу.

Неожиданно Кире стало страшно от мысли, что она могла забыть более детальный образ натурщицы. Было важно отыскать именно её. Только она могла обеспечить Кире должный уровень эмоционального подъема. Никому кроме этой женщины этого не удавалось.

– Все напрасно.

– Не стоит отчаиваться.

– Отчего же, стоит, и другого варианта я не вижу.

– Мне кажется, стоит довериться времени.

– В моем случае это самая большая ошибка, – пожилой мужчина едва сдерживал проявление отчаяния, ведь то успело накопить силы.

– Мне сложно с вами.

– Я тебе открою секрет – сложно с каждым человеком.

– Не задумывалась о таком, – Александра пожала плечами, но постаралась припомнить хотя бы одного человека из своего окружения, с которым доводилось общаться легко и непринужденно.

– А стоит.

– Что стоит?

– Задумываться, и в частности о сложном устройстве любого человека, – Тихон Алексеевич откинулся на спинку стула, стремясь унять боль в спине.

– Неужели не бывает приятных в общении людей?

– Не нужно путать легкость в общении со сложным устройством ума и характера. У человека не может быть простого устройства.

– Допустим, но существуют люди, с которыми не так уж сложно выстраивать диалоги, – Александре внезапно захотелось развить поднятую собеседником тему.

– Не существуют, это просто сложные люди, сделавшие одолжение собеседнику, – старик не сдержался от рвавшейся на волю ухмылки.

– Не соглашусь.

– И не нужно, более того, чем сложнее человек, тем менее он склонен к соглашению с оппонентом.

– То есть и я сложная? – Александра никогда не считала себя сколь-нибудь неудобной в роли собеседницы.

– Все сложные. О чем я тебе толкую? – Тихон Алексеевич уселся ровнее, прислушиваясь к своим ощущениям.