Наталия Арчер - Любовь НЕ с первого взгляда

– Ты много кого целовала? – я искренне изумляюсь. Ещё больше тому, что я сейчас испытываю невиданный прилив ревности неизвестно к кому.

– Я никого не целовала, – отвечает Катя, явно смутившись, выдав тем самым больше, чем было сказано словами.

– Извини, – поспешно бормочу, почувствовав себя дураком. Но счастливым дураком.

Про плохое мы уже не говорим. И совершенно не хочется.

– Садись рядом, – похлопывает она по пледу по левую руку от неё, – и давай заниматься. Как у тебя с сослагательным наклонением?

– If I didn’t know that, I wouldn’t offer to teach you. (Если бы я не знал этого, то не предложил бы обучать тебя – прим.автора).

– Замечательно! Тогда располагайся, и начнём.

Следующие два часа мы действительно занимаемся только английским. Ну, почти. Мы отдыхаем от него за разговорами про всё, что в голову приходит. Кто бы мог подумать, что это так увлекательно, когда ты ботанишь с тем, кто тебе нравится. У Кати хороший уровень владения иностранным языком, и она быстро схватывает то, что ещё не знает. Если бы мы с ней учились в одной школе, мы могли бы напару быть лучшими в классе. Так-то у меня по английскому всё равно тройки и четвёрки, ввиду того, что наша "англичанка" ставит чаще оценки за поведение, а не за знания. С Катей было бы всё совсем иначе. Я мог бы быть самим собой.

Я лежу на спине, заложив руки за голову. Катя сидит рядом, опершись на свои прямые руки за спиной.

– Ты не сильно устал? – заботливо спрашивает она.

– Вообще не устал, я бы так мог весь день провести.

– Ты мне очень помог. Большое спасибо, Мить. Почему ты так улыбаешься?

– Ты меня Митей назвала, – я очень доволен, чувствуется как маленькая победа.

– А вот и не называла, ты ничего не докажешь, – выпаливает она, забавно поморщившись.

Катя ложится рядом на бок, подставив руку под голову.

– А ты упрямая, – весело подвожу итог, – "но я упрямее" , – добавляю про себя. – Расскажи мне, лучше, зачем тебе сейчас так налегать на английский, если ты не в языковой школе учишься? Можно было бы в учебное время заниматься, точно не летом, – спрашиваю, тоже поворачиваясь на бок, чтобы смотреть на неё.

Между нами почти метр пространства, насколько возможно дальше разместиться на одном пледе стандартного размера вдвоём, но ощущение, если с ней совсем близко. Как назло снова вспоминается её аромат, всё несколько усложняя. К тому же со своим живым воображением, я легко могу воспроизвести в памяти очертания её тела под тонкой материей одежды. Я буквально ощущаю это кончиками пальцев.

– Долгая история. Если вкратце, то у меня учительница по английскому просто мегера, которая невзлюбила меня, по-моему, с первой встречи. Я со старшим поколением обычно очень хорошо общаюсь, кроме этой женщины. Мы с ней в постоянном конфликте, хотя я и не инициатор, но терпеть её замечания у меня тоже не всегда получается. Не помню точно как всё началось, но вот результат в том, что она постоянно цепляется ко мне по всем темам, по всем заданиям. Я на английский трачу больше времени, чем на что бы то ни было другое.

Катя переворачивается на живот и теперь ещё ближе ко мне, что несколько мешает внимательному выслушиванию её рассказа. Чтобы усилить эффект, она как назло стягивает резинку с волос, и они падают ей на спину и на руки водопадом роскошных локонов. Я уже едва слышу остальное. Держать руки при себе становится всё сложнее, поэтому не могу остановить себя, когда меня одолевает невыносимое желание дотронуться до её волос. Заправляю ей за ушко прядку, которая мешает видеть её прекрасное лицо. После этого жеста Катя договаривает очень тихо, почти шёпотом, глядя мне в глаза:

– Так ещё хуже то, что она завуч, поэтому на неё нельзя просто так забить.

– Я уверен, что всё будет хорошо. У тебя великолепный уровень знаний для школы.

– Спасибо, – смущенно отвечает, переводя взгляд на свои руки.

– Пойдём, я тебя мороженым теперь угощу.

Я встаю на ноги. Лежать в такой близости дальше невыносимо, не имея возможности быть ближе. Как почти-поцелуй, версия 2.0, расширенная и дополненная, блин, так как теперь я точно знаю, чего хочу. Лучше уж идти, так проще.

Катя садится, и я протягиваю ей обе руки, чтобы помочь подняться. Она уверенно вкладывает свои руки в мои, я тяну её к себе и она оказывается совсем рядом. Практически в моих объятиях. Блиииин, что ж всё не становится-то проще.

– Ой, извини, – щебечет она, краснея и делая шаг назад.

Мы складываем вещи и неспеша идём в кафе за мороженым.

Когда мы уже почти у входа, из кафе выходят моя мать и Федя.

– Привет, – я так счастлив, что даже матери улыбаюсь.

Но тут я замечаю, что она очень странно смотрит на Катю, в глазах которой читается нескрываемый ужас. Она переводит взгляд с меня на мою мать и обратно, становясь всё бледнее.

– Здравствуйте, Елена Александровна, – еле слышно проговаривает она.

– Здравствуйте, Екатерина, – надменно отвечает мать, сощурив глаза. Потом презрительно фыркнув она быстро уходит прочь, таща за собой Федьку.

Катя теперь просто белая от потрясения. Я подхожу к ней поближе и беру за руку. Пальцы ледяные. Беру и вторую руку, чтобы согреть их в своих ладонях.

– Катя, с тобою всё в порядке? – спрашиваю прилично потрясенный тем, что мир настолько тесен.

– Нет. Мне, видимо, из-за тебя придётся снова менять школу, – она смотрит на меня в замешательстве. – Это моя учительница по английскому и завуч, про которую я тебе рассказывала. И она твоя мать?

– Блин. Похоже на то…

Теперь я вспоминаю, что она упоминала, что её училка-стерва была ещё и завучем. В принципе, мне следовало бы тогда уточнить в какую школу она ходит. Слишком подозрительно для простого совпадения.

– Ну вот… Если твоим отцом окажется тот мужик, которому я случайно сообщила результат игры Зенита со Спартаком, когда он бежал домой посмотреть запись матча, я вообще уже не удивлюсь… А братом окажется тот мальчик, которому я сделала замечание, на то, что он песком бросался в прохожих…

Не могу сдержать смех. Она выглядит так мило в своей несуразности, что хочется её обнять.

– Что тут смешного? Я могу поспорить, что у тебя и собака есть, – говорит эта милая девчонка, пытаясь выглядеть серьёзной.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что у меня аллергия на собачью шерсть, само собой.

Я смеюсь, держа её руки в своих, не понимая причин Катиного беспокойства.

Даже забавно, что так сложилось. Это же моя мать. Что может пойти не так? Хотя до меня начинает доходить, что именно с моей матерью всё как раз и может пойти не так.

Катя смотрит в сторону, погружённая в свои думы. Я знаю, что может помочь. Аккуратно приподнимаю её лицо, мягко подложив палец ей под подбородок, чтобы заглянуть в её выразительные зелёные глаза, которые сейчас блестят словно изумруды. Перевожу взгляд на её губы, которые она от волнения кусает, нереально отвлекая меня этим. Еле нахожу в себе силу волю, чтобы не предпринять ненужных сейчас действий, но смотреть в её глаза не менее приятно, к тому же, это немного отрезвляет.