Элис Райт - Кинг

Ну… Честности ему не занимать.

За минувшие дни я пришла к выводу, что мне бы тоже хотелось узнать его поближе. Хотя где-то на задворках сознания существовал огромный страх, что он окажется таким же, как и все. Что он не сможет остановиться, если я его попрошу. Что он будет нагло брать желаемое, не обращая внимания на мои протесты.

Тем не менее что-то в его поведении давало мне робкую надежду. Это точно не входило в мои планы, когда мы впервые столкнулись в его спальне. Но я должна признаться, что отчасти использовала его в своих целях. Ведь его спальня стала моим убежищем, куда точно не придёт отчим, боясь неоднозначной реакции Райана. Подобные существа, как мой отчим, больше всего на свете боятся огласки. И если в обычной жизни он сам меня удерживал именно этим, то здесь, в этом доме, у меня появилась возможность узнать о жизни с другой стороны.

– Я постараюсь открыться тебе, – шёпотом пообещала я.

Райан игриво улыбнулся, сцепив ладони на моей пояснице.

– Откройся мне и я заполню тебя по самые гланды.

Нет, всё же этот парень неисправим. Закатив глаза, я обречённо покачала головой.

– С тобой даже мои колокола не помогают.

– Какие ещё колокола?!

– Когда я нервничаю, то мысленно представляю колокольный перезвон.

Райан игриво закусил нижнюю губу.

– В следующий раз когда будешь нервничать, представь мои колокольчики. Они тоже уже вовсю звенят от воздержания.

Ну что за человек?!

Обреченно вздохнув, я шутливо стукнула его по груди, пока довольный собой Райан тут же уткнулся носом мне в шею и глубоко вдохнул.

– М-м-м… Чем это от тебя пахнет таким интересным?! Мне кажется или это… грейпфрут?! – пробормотал он, водя носом вдоль шеи, отчего мурашки забегали по рукам.

– Не кажется. Но сегодня я смешала несколько масел. Грейпфрут, лайм и иланг-иланг.

– Хм-м-м… Бодрящий шланг-шланг. Мне нравится.

Впервые за долгие годы мне захотелось рассмеяться, но на поверхность вышла только слабая улыбка. Однако и этого хватило, чтобы взгляд Райана зажегся.

– Улыбайся почаще, моя королева. Так ты топишь не только лёд между нами, но и согреваешь моё сердце, которое, поверь, у меня всё же имеется.

И вот только я подумала, что разгадала этого пошлого оболтуса, как он выдал такое милое признание.

Возможно, когда-нибудь и я смогу признаться ему в причинах своего поведения.

Видели когда-нибудь дрессированных медведей на манеже? А фото с мартышкой делали?

Вот сейчас в нашем доме происходило нечто похожее на цирковое представление, срежиссированное моим отцом.

Поворот головы, заставшая поза, приклеенная улыбка – всё отрепетировано множество раз.

Пожалуй, это единственная вещь, действительно раздражающая меня в рутине обычного политика. Из-за своего темперамента и нелюбви к подчинению, мне приходилось прикладывать усилия, чтобы удержать на месте непроницаемое выражение лица. А ещё улыбаться так, чтобы это органично смотрелось на фото, а не так, как я привык – что моё лицо трещало по швам.

Но я ведь хотел в будущем превзойти своего отца, верно? Поэтому улыбаемся и машем.

Сидя на диване в гостиной и ожидая, пока команда журналиста настроит камеры, я обвёл взглядом присутствующих.

Мама поправляла вазу с огромными белыми цветами. По-моему, она сказала, что это гортензии. Папа, облаченный в один из своих многочисленных тёмно-синих костюмов, переговаривался с Чарльзом, тоже одетым с иголочки. Шейла сидела слева от меня, уткнувшись в телефон.

А я, нетерпеливо притопывая ногой, мечтал выбраться отсюда и поехать в стриптиз-клуб, где сегодня мы собирались отмечать день рождения Серхио.

Вообще, подобные съёмки в преддверии кампании отца для всей нашей семьи привычны. Отец построил впечатляющую политическую карьеру и совершенно точно не собирался уходить на покой. Как он сказал, должность мэра для него не предел, но пока двигаться дальше он не мог из-за бюрократических особенностей, поэтому решил пойти на второй срок.

Когда я был маленьким, то обожал его публичные выступления. Тогда он ещё работал в городской администрации и имел намного меньше власти, но каждые выступления сопровождались банкетом, где я отрывался на полную катушку. Позже, уже в подростковом возрасте, ощутил на своей шкуре преимущества статуса моей семьи. Со мной многие хотели дружить, учителя не спешили снижать баллы за невыполненные задания, а девочки мечтали познакомиться поближе. Тогда я и понял, что тоже хочу стать значимым, а не просто почивать на лаврах отца. Безусловно, фамилия помогала мне продвигаться намного быстрее в выбранном направлении, чем обычным парням. Ну извините. Я не выбирал, в какой семье родиться. Поэтому пользовался благами на полную катушку.

И всё было бы прекрасно, если бы не одно «но».

Папин статус наложил отпечаток на его поведение в домашней обстановке. То есть моими первыми детскими воспоминаниями были отнюдь не родительские тёплые руки и подбадривающие улыбки, а постоянные переговоры, с которых меня прогоняли, чтобы я не мешался под ногами. Или званные ужины, на которых мне запрещалось громко разговаривать и вести себя согласно своему возрасту. Или папины совещания, которые всегда заканчивались слишком поздно, высасывая из него все соки, что он уже был не в состоянии уделить мне внимание.

Мама же всегда была где-то. На приёмах, занятиях по теннису, выставках, с папой в командировках, каких-то курсах… То есть, родив меня, она не стала матерью в привычном смысле слова. Я был предоставлен сам себе, и мной занимались нанятые воспитатели, няни и домработницы. А мама, вернувшись из очередной поездки, оценивала плоды воспитания и давала обратную связь, если ей что-то не нравилось. В какой-то момент я осознал, что являлся скорее проектом для своих родителей, нежели сыном. К тому моменту уже появилась Шейла и также отчаянно нуждалась во внимании.

Впервые я это заметил, когда ей было около четырёх и она нарисовала рисунок, олицетворяющий нашу семью. На нём, конечно, сложно было опознать нас. Какие-то кружки, палки и кляксы, но одно бросилось мне в глаза. Парень, судя по улыбке от уха до уха, – это был я, держал за руку маленькую девочку, в то время как два больших прямоугольника с кругами на месте голов и тремя антеннами в виде волос были изображены отдельно от детей. Меня удивило, что Шейла видела именно меня в роли своей опоры, но с другой стороны дало толчок к осознанию, что я теперь не единственный страдающий ребёнок в этой семье. С тех пор мы вместе с Серхио, которого я всегда считал своим братом, стали её тенью. Правда и тут стоит сделать поправку – к подростковому возрасту я частенько отлынивал от братских обязанностей, но Серхио всегда был на подхвате, за что я по гроб жизни благодарен ему. Мне очень хочется верить, что нам удалось заполнить своим вниманием те пустоты в её жизни, которые имелись у меня.