Наталья Горбачева - Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо

– Я тебе скажу правду о твоих родителях, хочешь? Хочешь знать, какие они праведники?

– Не смей! Ты ногтя их не стоишь! – прошипел Леня.

– Даже так! Чистоплюи! Я-то хоть чужих обманывала, а они своим врут – родным детям, внукам!

– Ты совсем спятила! Проваливай отсюда!

Он наконец справился с законной женой – прямо перед носом захлопнул входную дверь. К полуночи Настя добралась до Оли.

На следующее утро ее ждало новое испытание. Настя явилась на работу злая и невыспавшаяся, выпила крепкого кофе и стала прислушиваться, что творится в кабинете шефа. В кабинете была тишина. Прорва сидел за столом и рассматривал фотографию, на которой были изображены Люба Лобова и ее близнецы.

На днях Прорва решился заехать к Любе, старшей своей дочери. Напросившись в гости, он просидел за разговорами на кухне часа два – Люба показывала старые фотографии, одну из которых, стыдно сказать, он незаметно и «увел». Люба Прорве очень нравилась – приветливая, красивая. Умная и какая-то мудрая – в ее-то возрасте… Господи, ее можно было бы называть своей дочерью! А Петра и Павла – своими внуками, а скоро и внучка появится! Когда он уже собрался уходить, к Любе приехала мать. Они столкнулись с Татьяной в дверях. Как же она на него посмотрела – с ненавистью, наверно подумала, что он приехал навязываться в отцы! Эх, молодость, бездумная его молодость…

На обратном пути, зная, что Татьяны не было дома, Прорва заехал к Платону. Увидев его из-за забора хозяйничающим во дворе, Прорва крикнул:

– Платон, прости, что я тебя опять побеспокоил, но ты должен это знать.

Лобов подошел к калитке и усмехнулся:

– Ну?

– Речь идет о Насте. Будь с ней осторожнее.

– Это дела семейные, сам как-нибудь разберусь.

– Хочу, чтобы ты знал: она предлагала мне твою землю.

– Что? Что ты сказал? – прищурился Лобов.

– Мне очень жаль, Платон. Но это правда.

Лобов задумался, почесал в затылке, в упор спросил:

– Почему это ты решил мне об этом сказать?

– Если Михаил женится на вашей Лике, мы будем одной семьей. Мне бы хотелось, чтобы она продолжала держаться дружно, вместе. Может, я хоть частично исправлю свои ошибки.

Вот такой был недавно разговор с Платоном. За воспоминаниями Прорва не заметил, как в кабинет вошла эта самая Настя.

– Я не слышал стука, – строго сказал он и быстро спрятал фотографию.

– Простите, я думала…

– Вы неправильно думали. В чем дело?

– Дело в том… что скоро у меня будет доступ к этой воде. И я сразу подпишу разрешение на эксплуатацию источника. Я знаю, что без этого фабрика не может работать в полную силу…

– Меня это уже не интересует. Ни вода, ни фабрика. А более всего – дела с вами.

– Вы не верите, что у меня все получится? – спросила Настя.

– Верю, что вы все сделаете, чтобы выцарапать этот сад у Лобовых. Но я не хочу иметь дело с вами.

Настя даже позеленела от злости, сделала последнюю попытку убедить шефа:

– Разлив воды может заинтересовать не только вас… Я все равно сделаю это. Вам же хуже!

– Мне вас жаль… Мне вам нечего больше сказать. Хотя последнее – вы уволены!

– А на это вы права не имеете, – усмехнулась она. – В России еще существуют законы…

Вы их изучали в том учебном заведении, которое окончили? Тогда, может, скажете, что говорит закон о поддельных документах? Мы друг друга понимаем? Думали, что умнее всех? Ошибаетесь! А теперь покиньте мой кабинет и мою фирму!

Настя была в шоке. Прорва выпроводил ее за дверь.

Проснулась Настя и не поняла, где она?

– Как в старые добрые детдомовские времена… – услышала она голос Оли. – Опять вместе!

– Нашла тоже добрые времена… – хмуро отозвалась Настя. Спала она у подруги на диване. – Почему меня не будишь?

– А какие у тебя дела?

Тут раздался телефонный звонок – звонил Ярослав. Оля ответила, как было условлено, что не знает, где Настя.

– Почему ты не хочешь с ним говорить?

– Потому. Надо мне теперь во всем разобраться. Устала я…

– Ты спала плохо. Кричала во сне. Видишь, как вышло: хотела Лобовых наказать, а наказала сама себя, – Оля подсела к ней на диван. – И что теперь? Жилья нет, работы нет, ничего.

– Последнее слово еще не сказано! Как мои родители в машине горели, я никогда не забуду. Они мне за все заплатят!

– Ну вот что! – прекратила неприятный разговор Оля. – Поживешь у меня, пока утрясется… Пока мозги не вылечишь!

Настя вскочила с дивана, выхватила у Оли свою сумку, крикнула:

– Я сама решу, как мне быть! – потом она что-то вспомнила, стала рыться в сумке. – Мой дневник! Он остался у них, там фотографии родителей, вся моя жизнь… Оля, его надо забрать, понимаешь? Во что бы то ни стало, – лицо Насти сделалось растерянным и испуганным.

– Да они тебя на порог не пустят!

Лобовы несколько дней переживали предательство Насти, ни о чем другом говорить не могли. И чем больше говорили, тем горше становилось. Татьяна не могла понять, как это – жить с людьми, хлеб есть, а за спиной козни строить…

– Я ведь ей верила, как дочке, мне казалось, что мы друг к другу привязались, а она притворялась, – она заплакала. – За что она с нами так? Я не понимаю, не понимаю…

Лобов налил в стакан воды, подал супруге:

– Ну, будет, мать… Я этого не люблю…

В то время, как Лобов успокаивал жену, Настя незамеченной вошла в бывшую свою комнату отдельным входом. Прислушалась – тихо. Тогда она встала на колени перед шкафом и стала откручивать его дно, но успела свернуть только один шуруп… В комнату вошел Лобов и застыл на пороге как вкопанный.

– Что ты здесь забыла? – громко сказал он.

Застигнутая врасплох Настя быстро закрыла шкаф.

– Разжиться чем захотела? – он измерил ее подозрительным взглядом. – Воровка!

– Вы не смеете так со мной обращаться! Я у вас ничего не украла!

– Ты покой у нас украла и доверие к людям. А сын наш вообще у тебя не в счет!

– Я Лене не изменила, он напридумывал сам себе. И вас накрутил!

Настя попыталась выйти из комнаты, но Лобов остановил:

– Мы еще не закончили! – рявкнул он, привлекая внимание домашних.

Леня с мамой Таней побежали наверх.

– Вы мне еще скажите, что все потому, что она детдомовская, – обратился он к ним. – Да из детского дома сколько порядочных людей вышло! А вот ты, – Лобов указал пальцем на Настю, – ты никогда не узнаешь и не поймешь, что семья – это главное. Мы приняли тебя, а ты… ты… Гадюка! – Он начал задыхаться.

– Отец, успокойся, слышишь? – испугалась за мужа Татьяна. – Ну ее! Пусть идет!

– Не вам судить меня! – разрыдалась Настя. – Вы еще мне заплатите… за все обиды! Наплачетесь еще! – и выбежала из комнаты.

– Настя! – крикнул Леня и кинулся было за ней. Но отец остановил.