Полина Царёва - Небо напрокат

После службы мы с отцом Александром, как обычно, шли на остановку. Впервые между нами не получалось разговора. Я молчала. Молчал и отец Александр. Я принимала важное решение. Быть может, первое самостоятельное решение в своей жизни. Он мне не мешал.

– Отец Александр, – начала я и запнулась.

Он посмотрел на меня серьезно и внимательно, и я невольно сжалась от этого пронзительного взгляда.

– Что случилось? – так же участливо, как и несколько месяцев назад, спросил он.

– Я… я уезжаю, – еле сдерживая накатившие слезы, ответила я.

Отец Александр прикрыл глаза. Его губы еле заметно двигались. Он молился Богу. В нем что-то боролось, и он, не в силах выдержать это испытание, обращался к Господу за помощью. Я это понимала. Слезы градом катились из моих глаз. Мне вдруг стало безумно жаль себя и этого человека рядом, с потерянным видом обращавшегося к тому, кто Выше, Чище, Мудрее и Всемогущее.

– Что с вами? – Я легко и осторожно дотронулась до его руки. – Вам плохо?

– Да, мне очень плохо, – глухим, незнакомым голосом ответил отец Александр, – но плохо не так, как ты думаешь.

– Вы говорите какими-то загадками.

– Зачем ты уезжаешь? – не обращая внимания на мою реплику, спросил отец Александр. – Ты хоть знаешь, что тебя ждет? Безденежье, голод, разврат!

– Я справлюсь, отец Александр! – дрогнувшим голосом ответила я. – Не могу я здесь больше, понимаете?

Он пристально вгляделся в мои глаза, словно пытался понять, что со мной происходит. Потом легко прикоснулся к моему плечу и придвинул меня к себе ближе. Я чувствовала его дыхание, его теплую сильную руку на своем плече. Мне казалось, что мое сердце вот-вот разорвется на части.

– Тебе здесь плохо совсем, да? – с каким-то сожалением спросил он.

Я молчала. Слезы застилали глаза.

– Можешь не рассказывать, – снова заговорил он, – я знаю, что плохо тебе живется.

– Год назад, – сквозь рыдания выдавила я из себя, – моя подружка Катя выходила замуж. Она пригласила меня на свадьбу. Дома меня на силу отпустили, с приказом явиться обратно в восемь вечера. Но вечером началось все самое интересное. Я познакомилась с мальчиком. – Тут я опустила глаза и перешла почти на шепот, но назад пути не было: я начала делиться историей из своей жизни, которая будоражила мое воображение даже спустя год. – Мне он очень понравился. Мы с ним танцевали все медленные танцы.

– Ты в первый раз танцевала с мальчиком, верно?

– Да! Это было так здорово и так красиво! Ну, в общем, домой я вернулась в первом часу ночи. Матери не было, она дежурила. Бабка встретила руганью. Другого я и не ждала. А утром началось… Я хотела идти к подруге, праздновать второй день свадьбы, встретиться со вчерашним мальчиком, но пришла с работы мама, и бабка сказала ей, что я явилась пьяная, лыка не вязала и на четвереньках ползала!

– А ты объяснила маме, что это неправда?

– Мама на меня накричала и заявила, что я наказана и никуда не пойду! Я плакала, просила, чтобы она меня выслушала. Мама не слушала. Я закрылась в комнате, не выходила день. А свадьба гуляла, и мальчик, который мне понравился, был там.

– Ты обижена!

– Они ненавидят меня! Что я такого им сделала?

Отец Александр вместо ответа легонько потрепал меня по плечу и спросил:

– Когда ты уезжаешь?

– Завтра, – мужественно ответила я.

«Бежать, бежать от него стремглав!» – пронзала меня мысль. Но нужно было найти в себе силы оторваться от его глаз, а сил не было. Мы стояли и молча смотрели друг на друга. Автобусы один за одним приезжали и уезжали. Я не могла уйти. Он не мог меня отпустить.

– Не делай этого, – сказал наконец отец Александр. – Не уезжай! Прошу тебя!

– Не надо, отец Александр. Мне пора!

Я решительно выдернула свои руки из его рук так, что стало нестерпимо больно. И от этой боли на глазах выступили слезы. Я вбежала в автобус и рухнула на сиденье, обессиленная и измученная. Я теряла человека, и мне казалось, что от меня отрывают кусок моего сердца. Но я не могла остаться только ради него. Зачем он мне? Зачем я ему? У него семья, высокое социальное положение, любовь и забота окружающих. И мне нет места возле него. Так лучше: я уеду и забуду о нем раз и навсегда! Но я обманывала себя, понимая, что уже успела глубоко привязаться к нему и забыть его мне будет ох как нелегко! Он будет жить в моем сердце. «Бред какой-то. Так не бывает. Я не могу, не имею права думать о нем». Разум мой упорно кричал: нельзя! нельзя! А сердце упорно твердило: любишь! любишь! Как страшно-то, Господи! Надо ехать. Далеко. Навсегда. Чтобы не видеть больше никогда его глаз, не слышать нежного голоса, не чувствовать ласковых рук.

В день отъезда я лихорадочно металась по квартире. До поезда оставалось уже совсем немного времени, а у меня еще не были собраны вещи. Все валилось из рук. Я ничего не могла найти. Мозг отказывался соображать. В отчаянии я бросила сумку и схватилась за голову, не зная, что делать. В этот самый момент раздался звонок в квартиру. «Кто там еще приперся?» – с раздражением подумала я и, с силой дернув ручку, распахнула дверь. На пороге стоял отец Александр. Нервы сдали, и, уже не контролируя себя, я бросилась к нему на шею и разрыдалась.

– Ну, ну, девочка моя, хорошая, – гладил меня по голове отец Александр. – Ты же у меня сильная, умная, красивая. Все будет хорошо!

Я уткнулась лицом в его мягкое плечо. Слезы катились градом. Я рыдала в голос, жалея обо всем на свете. О том, что в свой день рождения вместо занятий оказалась в церкви, что ко мне подошел отец Александр и заговорил, что он необратимо стал для меня близким и дорогим человеком.

Мне было страшно уезжать, а еще страшнее не уезжать. Сердце разрывалось от боли и отчаяния. Зачем он пришел? Ведь я уже смирилась с тем, что теряю его. Пыталась, сжав зубы, разорвать эти странные отношения со священнослужителем. А он снова встал на моем пути, будто дьявол-искуситель. Он мучает меня и терзает! Он издевается надо мной!

– Не плачь, девочка моя, хорошая, милая. – Он вытирал мне слезы своим неизвестно откуда появившимся платком. – Не плачь.

Он осторожно взял меня за плечи и, придерживая, словно боясь, что я рухну, подтолкнул в комнату. Мы сели друг напротив друга. Трясущимися руками я налила нам по чашке чая. Но к чаю мы так и не притронулись.

Стояла мертвая тишина, в которой громоподобно тикали часы и стучало сердце.

– А у меня есть для вас подарок, – наконец нарушила я молчание и достала из своей курточки маленькую иконку Богородицы Всецарицы. – Я хочу, чтобы эта иконка хранила вас от бед и несчастий.

– Спасибо, моя хорошая.

Он перекрестился, и осторожно взял икону из моих рук. Потом достал из кармана свою фотографию и положил передо мной.