Татьяна Пасмурова - Люблю тебя. Прости

Глава седьмая

Вилена. 24 октября 1996 г.

Не дай бог никому услышать от самого нужного тебе в жизни человека признание в том, что ты его больше не интересуешь, а я вот услышала. И теперь у меня началась совершенно другая жизнь, а в ней появился совершенно другой человек. Хочу ли я этого? Нет. Зато во мне есть желание эту одинокую и заблудшую душу сделать счастливой. Так что, прощай, Кречетов, да здравствует Темников!

Спустя неделю после той ужасной (конечно, только для меня) свадьбы, придя в очередной раз в гости к Насте Кунаевой, я узнала, что Кречет уже пару дней как уехал с новоиспеченным мужем Тамары куда-то то ли в Чехию, то ли в Болгарию.

Все лето об Илье не было ни слуху, ни духу, а в конце августа, сидя в гостях у Кунаевых, я узнала, что Кречет уже не один месяц живет в Адлере у какой-то там очень забористой и умелой рыжеволосой шлюхи.

В начале октября, к нам в архив пришла одна очень древняя старушка – худенькая, вся уже настолько скрученная и сгорбленная, что больше походила на сломанную и валяющуюся под деревом сухую ветку, а не на живого человека. Глубокие морщины так избороздили ее лицо, что оно реально напоминало старую древесную кору. Большой нос над тоненькой ниточкой губ, но при этом очень живые, как будто взятые у другого человека, ярко-голубые глаза. Странное впечатление складывалось от этих глаз, обрамленных редкими, практически незаметными ресничками. В какой-то момент мне даже показалось, что в архив пожаловала Баба Яга, но только не совсем привычная, а добрая что ли. Когда все необходимые бланки я ей уже заполнила, и наше общение подходило к концу, старушка выпалила странную фразу: «Он уже приехал, но к тебе не торопится».

Я растерялась и начала тупить, но кто бы тут не испугался? Баба Яга еще раз повторила свою последнюю фразу, а потом добавила, что парень мой уже несколько недель, как дома.

Я не знала, как на все это реагировать, очень хотелось поговорить с ней подольше, но, как назло, откуда ни возьмись, народу набежало немерено. Я готова была разрыдаться от отчаяния, Баба Яга пожалела меня и сказала, что я могу приехать к ней, в Ключевой. Там любая собака дом бабы Шуры покажет. На том мы и расстались.

Вечером, после работы я рванула в Ключевой. Найти дом бабы Шуры, и правда, не составило вообще никакого труда. Он стоял в гуще старых деревьев, недалеко от залива. Как и те деревья, он тоже был древний и ветхий, казалось, что в нем уже и жить–то невозможно, однако, на такой же растрескавшейся и потемневшей от времени скамейке, возле дома сидела баба Шура и с прищуром смотрела на то, как я пыталась пробраться к ней сквозь заросли.

Всю дорогу к этому дому, еще начиная от Выборга, я думала, с чего начать разговор, о чем спросить, но мои планы расстроились, все получилось как-то само собой и совершенно не так, как я себе представляла. Увидев меня, баба Шура очень даже резво поднялась со скамейки, и пригласила в дом согреться горяченьким чайком с черничкой.

Сидя за столом и попивая ароматный чаек, я и не заметила, как не только умяла содержимое вазочки, но еще и рассказала все о нас с Ильей. Баба Шура ни разу не остановила меня, ни разу не упрекнула, ни разу не рассмеялась, а я все болтала и болтала. Потом все выложила о своей семье, не пытаясь что-либо скрывать, о первом парне, о своих мечтах. А в заключении заявила, что если я потеряю Илью, я потеряю свое счастье. А потом я попросила ее помочь мне вернуть мое счастье, которое еще само не смогло понять, что очень нуждается именно во мне, но я-то ведь это знала, а значит и Илья узнает, нужно только время.

Старушка повздыхала, потом ушла за пеструю шторку и вскоре вернулась с мятым свертком в руках и протянула его мне. Я взяла мятую бумажонку, на которой лежали две иголки.

– Вот, возьми их. Когда твой Илья придет к тебе, а он обязательно придет, только дай ему время разобраться в себе, не торопи парня. Воткни их незаметно в его туфли, под стельки. Но помни, что это только шанс. У тебя будет время, чтобы попытаться увлечь Илью, но сможешь ли ты разжечь в нем ответную страсть, будет зависеть только от тебя.

– А ничего нельзя сделать так, чтобы стопроцентно сработало? – честно говоря, мне этого было мало, мне хотелось всего и сразу. – Да и как я буду с него туфли снимать? Мне, что, его по голове огреть что ли?

– Нет, ничего другого сделать нельзя, а уж как иголки воткнуть, сама решай. Было бы желание – сможешь, а я свое дело сделала.

И вот началась моя эпопея под названием «Баба Шура». Странным образом меня к ней тянуло. Все свое свободное время я пропадала в Ключевом, помогала Бабе Яге по хозяйству, кормила кроликов. Она же рассказывала мне про свою жизнь. Как оказалось, дар этот открылся у нее лет тридцать назад, после того, как она потеряла в страшной аварии всю свою семью: мужа и троих детей. Ее же смогли спасти врачи. После чего ее стали мучить страшные головные боли, совершенно не хотелось жить. И вот однажды она смогла помочь, будучи сама еле живой, тяжелобольной соседке по палате, потратила на нее остатки своих и без того невеликих сил, но боли ушли. Постепенно стали появляться люди, которым требовалась ее помощь. Властям она была неинтересна. Кому может навредить инвалид, получающий крохотную пенсию? Да и денег за свою помощь баба Шура не брала, лишь продукты.

Баба Шура видела людей насквозь и очень многое могла рассказать о прошлом и будущем любого, кто к ней обращался. Вряд ли бы я поверила в это, если бы не испытала ее возможности на собственной шкуре.

Спустя какое-то время, как обычно, я помогала перебирать бабе Шуре яблоки в ее погребе. Когда мы все сделали и сели пить чай, она неожиданно заговорила о моем отце. Сказала, что не следует обижаться на него, все, что он делает, он делает ради моей пользы. Корявыми способами? Да, но он по-другому не умеет. Я в недоумении смотрела на бабу Шуру, а она продолжала:

– Ты не можешь избавиться от отвращения и страха после того случая в ванной, когда изрядно выпивший отец приказал матери привести тебя к нему, лежащему там, в прозрачной воде. Он заставлял тебя смотреть на его хозяйство и попутно рассказывал тебе, в чем различия между благородными мужчинами и падшими женщинами. Тебе было очень плохо от увиденного, а потом тебя вырвало. Это повторилось еще раз, когда твой первый парень пытался засунуть тебе в рот свой хрен. Ты испугалась его, маячившего прямо перед твоим лицом, и тебя снова непроизвольно вырвало.

Несколько минут я молчала, а потом поспешно вышла на крыльцо. Я пыталась забыть эти два случая, просто вычеркнуть их из своей памяти. Даже под пыткой я бы никому не рассказала об этих жутко постыдных для меня историях.

– Дочка, да не переживай ты так! Знаешь, в среду или в четверг ты встретишь своего будущего мужа.