Марк Липкин - Зима посредине мира

Стартовали в несколько рядов, мы с Алексеем – в первой пятерке. Я понимал, что другие ребята, и те, кто претендовал на победу, и заведомо слабые, наблюдали за нами и ждали, что мы будем делать дальше. Ещё накануне я решил, что бежать в толпе нельзя, поэтому, несмотря на необходимость экономить силы, с самого начала взял высокую скорость, так что Алексей рядом удивлённо на меня посмотрел. План был такой: пройти с ускорением небольшой отрезок пути, чтобы поймать свой собственный ход и растянуть группу, захватив самых сильных в забеге, после чего можно уступить тем, кто из тщеславия или глупости захочет обогнать лидера и при этом будет держать довольно высокий темп, такие всегда находились, но они быстро выдыхались, потому что тащить за собой несколько человек на лыжне – хуже не бывает. А дальше в дело вступала моя развитая с детства способность слышать свой организм и улавливать крохотные изменения в пульсе, дыхании, потоотделении, напряжении и устойчивости мышц – это позволяло корректировать поведение на лыжне, разгоняться или, наоборот, замедляться, интенсивнее работать ногами в «классике» или переходить на бесшаговый ход.

Главной контрольной точкой я для себя назначил открытое пространство на стадионе, где лыжня делала крутой поворот, так что можно было хорошо рассмотреть свой «хвост», и после первой же пятикилометровой петли заметил разрыв между группой лидеров и остальными. На следующем ближайшем повороте второго круга я пропустил двух человек, и Алексей оказался четвертым, то есть сразу же за мной. Увидев мой откат, он начал активно работать на обгон, чтобы выйти в первую тройку, я же сохранял спокойствие и регулировал скорость, понимая, что решающие моменты гонки ещё впереди.

На протяжении ещё одного круга лидеры тасовались как карты в колоде, а я невозмутимо замыкал четверку. Как и следовало ожидать, они своей игрой на лыжне измотали друг друга и начали уставать – чувствовалось, что группа замедляется, нужно было выждать подходящий момент, чтобы переломить ситуацию и подумать о финише. Приближался тот злополучный пологий подъем, где мы с Алексеем когда-то устроили завал. Подъем предварялся широким участком, где трасса шла в две лыжни, поэтому я по свободному пути стал обгонять тройку. Алексей, ехавший вторым, увидел, что я вырвался вперёд, и бросился вслед за мной. В итоге на вершине горки мы с ним на несколько метров оторвались от остальных, и дальше этот отрыв постепенно увеличивался. Остальную часть дистанции мы вдвоём шли друг за другом, а после третьего круга уже стало понятно, что выиграет один из нас.

Во время четвертого круга я несколько раз провоцировал Алексея на то, чтобы ускориться и опередить меня, но он словно угадывал мой план и не спешил, сохраняя ровный, высокий темп хода. Я понял, что утомить его не получится, и решил побороться уже ближе к финишу.

На пятый, последний, круг я вступил с ещё приличным запасом сил и готовностью к финальному рывку, который, по моему замыслу, и определял исход гонки. Ко второй половине петли Алексей повысил скорость, и на одном из подъемов он меня опередил. В этом не было ничего опасного, я знал, что он никуда от меня не уйдёт. Тем более, беспокойство, с которым он работал палками на горке, свидетельствовало о его усталости, а она мало помогает думать в экстремальной ситуации на лыжне.

Я шёл почти вплотную к Алексею, следуя заданному им такту, и контролировал его движения. Перед выездом на стадион, на длинный участок укатанного снега с несколькими еле намеченными лыжнями на финише, я начал готовить предстоящий обгон и добавил себе немного места перед ним, чтобы получить пространство для манёвра. Отвлёкшись от его ног, я зацепился глазами за верх спины и тонкую вязаную шапочку, синюю с белыми полосками. В этот момент Алексей обернулся на меня. Я поразился: он же слышал меня сзади, тогда зачем оглядываться? Оглядываются, когда не чувствуют или боятся противника. Я никогда не оглядывался во время гонки. «Всегда есть те, кто опережает, – говорил мне отец. – Они уже в будущем, потому что сильнее, быстрее и умнее. И всегда есть те, кто отстаёт, – они остались в прошлом. Никогда не нужно на них оглядываться, иначе можешь пропустить нужный поворот. Ты всегда посередине, поэтому обгоняй тех, кто впереди, и забудь о тех, кто позади. Всегда держись тех, кто сильнее тебя. Победить других можно только так, как бы жестоко это ни звучало». Увидев, что Алексей обернулся, я понял: он уже проиграл.

К финишному участку мы подошли почти вместе по параллельным лыжням с более плотным, чем в лесу, снегом, и лыжи здесь просто летели. Для последнего отрезка в двести метров я приготовил бесшажный ход, потому что при классическом ходе на скользкой лыжне уже заметил отдачу. Руки у меня были сильными, и я, успев изучить технику Алексея, знал, что в этом он мне уступает.

Он ехал не очень ровно, словно метался, – я же, вложив всю оставшуюся энергию в последний рывок, летел на одних руках. Тогда, за секунды до финиша, у меня перед глазами вдруг возникли лицо Алексея с застывшей бессильной улыбкой, беззащитная белизна его тела с отпечатком резинки от трусов и почему-то учебник английского, с которым он не расставался. На протяжении забега я думал только о технике прохождения дистанции и препятствиях в виде соперников, которых нужно обойти. Проклятая прилежность и въедливость во всём помогали в учёбе и спорте, но вряд ли делали меня интересным и понятным для окружающих – я всегда это сознавал и никогда не считал своей бедой, вполне довольствуясь тем общением со сверстниками, которое большей частью происходило в моих мыслях. Все эти люди, даже знакомые, были не настоящими, а какими-то персонажами кинофильма на большом экране: они жили сами по себе, и мне не удавалось стать частью их жизни. На финише, соединившем меня с Алексеем, я впервые за всю дистанцию подумал о нём как о мальчике, который был мне так дорог ещё день назад. Благодаря ему, здесь в Сосновом Бору я впервые чувствовал в себе потребность в другом человеке рядом с собой. Алексей мечтал о большом спорте, гонка была выражением его страсти, его стремления – всего, что меня так безудержно к нему влекло. Возможно ли, что он соревновался сейчас не столько со мной, сколько с самим собой? «Я человек, я посредине мира, за мною мириады инфузорий, передо мною мириады звёзд», – звучало у меня в голове услышанное однажды по радио, первые строчки стихотворения Арсения Тарковского, которые на всю жизнь остались в памяти.

За десятки метров до финиша я намеренно перестроился на классический ход и, потеряв драгоценные секунды, отстал. Алексей пришел первым.

Нас сразу окружили ребята, они хлопали по плечу, поздравляли, называли время, за которое мы пробежали полумарафон, но слова пролетали мимо меня, в голове от усталости и нахлынувших эмоций горячо молотило, дыхания не хватало, а холодный воздух обжигал горло. Алексей стоял в толпе товарищей в трёх-четырёх метрах поодаль, слабо улыбался в ответ на поздравления и, повиснув на палках, исподлобья поглядывал на меня.