Шарлеманн Готье - Вольно, генерал: Стокгольмский синдром

В вагоне царил полумрак. Становилось совсем темно, когда поезд заезжал в тоннель, и совсем светло – когда выезжал на голую местность. Вид за окном был похож на бумажный лист, расчерченный пером с чернилами. В этом даже было что-то восточное. Огромный вулкан, виднеющийся вдали, словно сошёл с древней японской гравюры.

Моргенштерн поднялся с дивана и медленно подошёл к Молоху. Он встал перед ним со свойственной небрежностью, засунув руки в карманы. Периодически его взгляд приковывала грудь Молоха: мужчина сидел, расстегнув рубашку. Несмотря на все недостатки, Люциан чувствовал желание прижаться к главнокомандующему. Он не знал причин отсутствия.

Скорее всего, Молох пропадал где-то с мальчиками. В представлении Моргенштерна, он обязательно их трахал и, возможно, обливался шампанским. В плане ревности Люциан был мастак. В генерале теплилась колючая обида. И взрастало желание как можно быстрее прижаться к главкому. Пусть он был сволочью, но сколько же времени прошло…

– Тебе уже, хм… Подарили что-нибудь? – главнокомандующий демонстративно выдохнул дым кольцами между тем, как говорил.

Люциан покачал головой.

– А хочешь? – Молох привстал и приблизился. Он посмотрел снизу вверх и сверкнул глазами. Если бы он подвинулся ещё, то уткнулся генералу в живот. Чужой запах ощущался сильнее, и усиливалось желание главнокомандующего вытравить его раз и навсегда. Конечно, Молох был не вправе требовать верности, поскольку он был импульсивен, но…

Червячок ревности подтачивал его. Как же хотелось вывести Моргенштерна на откровенный разговор. Неужели этот мальчишка обманывает его? Но зачем? В любом случае, нельзя показывать своего беспокойства. Главком просто потом хорошо попросит своего личного секретаря навести пару справок.

Моргенштерн медленно кивнул, заулыбавшись, и положил ладони демону на плечи, большими пальцами немного на них надавив. Молох хмыкнул, поскольку Люциан даже не представлял, как бы ему не помешал полноценный массаж.

– Тогда одежда тебе точно помешает его получить.

Генерал обеспокоенно посмотрел на ходившую взад-вперед дверь вагона, которую никто так и не удосужился закрыть. Молох понял проблему, но продолжил.

– Раздевайся.

Люциан лениво дошёл до двери и хлопнул ею, чтобы та точно оказалась закрытой. Будучи от Молоха на расстоянии, он соблазнительно сбросил пиджак. Вслед за ним отправилась рубашка. Молох рассматривал своего любовника, убеждаясь в сделанном в своё время правильном выборе.

Моргенштерн дразнил его, играя с галстуком, как с поводком, но и его после этого снял. Через несколько таких минут демон уже демонстрировал своё крепкое и стройное тело. Молоху нравилось трогать эту гладкую кожу, кое-где рассеченную грубыми шрамами. Под языком она чувствовалась по-особенному. Главнокомандующий гладил медленно, чем заявлял своё право на сугубо личное пользование. Только его непослушный генерал. Только его имя он обязан произносить, будучи без одежды.

И неужели Люциан научился так соблазнять, пока его не было?!

Генерал выдохнул и вплёл пальцы в волосы главнокомандующего. Тот утянул молодого мужчину к себе на колени, а потом собственнически положил на его ягодицы широкие, шершавые ладони.

– Веди себя хорошо, – назидательно произнёс Молох.

– Я всегда хороший, – Люциан погладил мужчину по щекам, испещренным жёсткой щетиной, и наклонил голову, дыша главнокомандующему на губы, но не целуя.

Молох легонько шлепнул генерала по заднице, и по телу того пробежали мурашки. Он инстинктивно прижался к демону, но тот отстранил его от себя, сдвинув до середины бедер, и заставил расстегнуть свои галифе. Люциан без слов понял, чего от него хотят, поэтому вскоре занял свой рот, не в силах дерзить, и языком чувствовал каждую набухшую венку. Да, кажется, Молох был увлечен ещё с процесса созерцания раздевания. Что его влечет? Разве не много таких, как Моргенштерн? Или у мальчиков хуже получается отсасывать ему?

Но, чёрт возьми, приятно было слышать, как главнокомандующий тихо выдыхает, жёстко сжимая волосы Люциана. Он едва ли не на кулак их намотал. Тем не менее, Молох закрывает глаза, позволяя себе расслабиться впервые за долгий срок. Он не даёт Моргенштерну возможности язвить, постоянно надавливая на затылок. Хотя его уже и направлять не надо, это превращается в соревнование, мол, сдастся командир и начнёт стонать или нет. Люциан двигал головой всё быстрее, ощущая тяжесть в паху, и жмурился.

Молох был почти готов застонать от удовольствия. Пульсация в нижней части тела сводила с ума, но демону хватило самоконтроля, чтобы прервать генерала и схватить его за бёдра. Небольшая заминка, минуты борьбы – и вот оно. Достаточно было одного резкого и грубого вздоха со стороны генерала, чтобы на губах главнокомандующего заиграла довольная улыбка. Он расслабленно выдохнул.

На спине Люциана виднелась каждая мышца, из которых и создавался солидный рельеф, и ямка над позвоночником. Это был небольшой горный хребет, накрытый приятной на ощупь кожей, несмотря на то, что та принадлежала мужчине.

Демон укреплял позиции. Он уперся руками в грудь Молоха, и после, напрягшись всем телом, уперся коленями в сиденье, чтобы можно было двигаться. Необходимо было выпрямиться. Но как это сделать, если тело постепенно будто тает, а ноги дрожат? Тёмно-коричневые, жёсткие соски демона съежились, напряглись, и Молох припал к одному из них губами, однако все равно ударил любовника ладонью по бедру, чтобы он не расслаблялся, и на ягодице остался яркий след от руки.

Постепенно мышцы поясницы то расслаблялись, то напрягались под слоем кожи, создавая причудливый танец. И подвижность их зависела от темпа движений бёдер Люциана. Жёсткая, твёрдая плоть Молоха скользила прямиком по чувствительному месту, заставляя кусать губы. Сколько же усилий генерал потратил на то, чтобы не выдать ни единого стона. Если бы не принципы, Моргенштерн бы выкрикивал имя любовника до хрипоты.

Молох наблюдал за этим с иронией и каким-то сожалением в глазах. Впрочем, это чувство было запрятано слишком глубоко. Он демонстративно раскуривал свою сигарету, пока Моргенштерн объезжал его. Генерал усмехнулся, поймав на себе внимательный взгляд, и взял демона за запястье. Он притянул руку к лицу и затянулся сигаретой, не прекращая движений бёдер. Люциан выдавал себя когтями, которые царапали грудь главнокомандующего.

– Хороший мальчик, – похвалив, главнокомандующий погладил демона по члену, обхватил его и сжал, став мягко растирать.

Люциан не верил в происходящее, поэтому не совершал лишних движений, боясь нарушить эту непривычно мягкую атмосферу. Полумрак, ни звука вокруг – разве что шуршание одежды и пока что тихое, пошлое хлюпанье, разбавленное едва уловимым частым дыханием.