Шарлеманн Готье - Вольно, генерал: Стокгольмский синдром

– Спасибо, – тот удовлетворенно крякнул и потянулся за нарезанным ломтями хлебом.

Он буквально мурчал от ощущения сытости в животе.

Что ж, Раух по всем признакам доволен, и Моргенштерну от этого стало очень приятно. Генерал заулыбался, отжимая тряпочку, и положил её на батарею. Он достал из холодильника молока, налил себе в стакан и сел напротив, взяв один из пирожков.

Генерал тихо хмыкнул, не в силах нарадоваться на такого довольного дримхантера. Он редко видел Вацека таким. Оказывается, надо просто кормить этого большого медведя и заботиться о нём.

– И будет тебе семейное счастье, ага, – сыронизировал Раух, будто прочитав мысли генерала.

Он облизал губы, каким-то странным взглядом посмотрел на кастрюлю борща, а потом наполнил себе тарелку вкусным люциановским супчиком с заметной довольной улыбкой.

Люциан и Венцеслав сидели в комнате, и каждый был занят своим делом: первый читал мангу на планшете, а другой работал с ноутбуком. Моргенштерн пил давно остывший чай.

– Давай я лучше новый заварю? Этот уже остыл, – предложил Раух.

– Да ладно, я вчера такой же пил, и ничего, от меня не убыло. Уж очень запах мне понравился, – с улыбкой отказался Люциан.

– Кстати, ты когда-нибудь пробовал мороженое, которое в торговых центрах продают? Такое… Не знаю, как сказать… Его в шариках продают, в ларёчках.

– Пробовал, – кивнул генерал. – Дорогое, но вкусное.

– Согласен, – ответил Раух. – Мне понравилось ореховое с кленовым сиропом. Я до сих пор млею, когда вспоминаю его вкус. Хочу мятное попробовать. Надеюсь, когда я туда приду снова, они будут стоять на прежнем месте.

– Я там фисташковое обычно брал. И, плюс, радовал стаканчик: он всегда хрустит.

– Я тоже брал рожок. Ну, там же в рожках или в таком пластиковом стаканчике. Я бы по два разных шарика брал, но дороговато.

– Ну, я и говорю про него. Хаваешь такой, и хрустит, и нормально.

– Да-с, – согласился Раух и пошёл заваривать чай.

– Будь добр, добавь туда имбиря и мёда, – попросил генерал.

– Это… вкусно? – нахмурился Венцеслав, доставая чашу с имбирём.

– Он даёт некую остроту, насколько я помню. Даже жжение. И специфический привкус. Главное не переборщить, – Люциан отложил планшет и потянулся, похрустывая косточками.

– Может, тогда добавишь сам? Я никогда не заваривал такой чай, поэтому боюсь переборщить, – Венцеслав полез в холодильник за баночкой мёда в виде медведя; мёд, к слову, был одним из лучших – горным.

Он достал баночку и поставил её на стол.

– Лады. Я руководствуюсь принципом: лучше не доложить, чем пере-, – он хмыкнул, закурил и, на ходу выпуская дым, пришёл на кухню.

Там недокуренную сигарету генерал спрятал за ухо. Он взял чашу с имбирём, отрезал немного от корня, размял и добавил в чай, мол, всё равно съестся. Количество ровнялось кончику ножа.

– Корица в такой пропорции всегда явственна по вкусу, – объяснил Люциан. – А вот с ванилью я бы так делать не стал.

– Я так с солью обычно. А вот перчика побольше люблю, – улыбнулся Раух, кладя в кружку демона половину чайной ложки мёда и заливая всё это кипятком. – Ты как, кстати?

– Чай с солью и перцем? Вот это ни хрена себе. Это уже бульон какой-то, – хмыкнул Моргенштерн и размешал чай, и принюхался – пахло вполне себе неплохо. – Да жив, как видишь, и здравствую. Сам как?

– Причём тут чай? Я имею в виду готовку в общем, – объяснил Раух. – Я тоже неплохо. Только хочется чего-то, а чего – не знаю.

– А. Просто был один товарищ, который предпочитал шоколад с перцем, так что я ничему не удивляюсь, – пояснил Люциан. – Может, это как с работой? Поспи – и всё пройдёт?

– Спать не хочу, – Раух вздохнул, заваривая себе обычный чёрный чай, который будет пить с мёдом.

– Вообще? – Люциан открыл форточку и встал к ней, став докуривать сигарету и попивать чаёк.

– Ну, я выспался. Вроде бы. Завтра только надо срочный заказ оформить. Как будто мне в выходной заняться больше нечем, – раздражённо пробормотал Раух, бросая чайную ложку в раковину.

– Гм, серьёзно? Ну, ничего, зато это денежно. И не бросай ложку. В этом не виноваты ни ложка, ни раковина, – генерал покачал головой.

Венцеслав задумчиво посмотрел сначала на раковину, потом – на Люциана. И пошёл в комнату.

Труд на шахте был сложным, изнурительным, грязным и тяжёлым. Венцеслав сознательно выбрал этот род деятельности, поскольку он помогал избавиться от навязчивых мыслей. О чём? Вернее, о ком? О Люциане, конечно же. Правда, Люциан всё никак не хотел забываться – генерал приезжал к Вацеку в шахты, чтобы привезти ему поесть. Он сам готовил любимому мужчине, заботясь о том, чтобы ничего не остыло по дороге. Сегодня Люциан решил порадовать Венцеслава Рауха пирогом весом в полкило с начинкой из говядины, свинины, брюквы, картошки и лука.

Венцеслав поприветствовал Люциана хмурым взглядом, и они отошли в сторону от шахты и других шахтёров.

– Зачем ты приехал опять?

Генерал улыбался как ни в чём не бывало. Он протянул мужчине ароматно пахнущий свёрток, и это смягчило дримхантера. Тот развернул его, принюхался и смилостивился.

– Накормить тебя, зачем же ещё? – Моргенштерн добавил бы милое «глупый», но подумал, что Раух это неправильно истолкует.

– Показать мне молоховы засосы и рассказать, как сладко он тебя трахает, – ядовито произнёс Раух.

«Зачем тебе я, если у тебя есть Молох, недоумок?» – говорил весь его вид.

– Нет, – погрустнел Люциан. – Не это я хотел сделать. Я просто соскучился по тебе и решил приехать, завезти покушать. Поскольку мы не живём вместе, я не могу давать тебе завтрак с собой.

– Ещё бы мы жили вместе! – ворчливо произнёс Раух. – У тебя есть Молох, так зачем тебе я?

– Я люблю тебя, Вацек, неужто ты не понимаешь? – страдальчески произнёс Люциан, как мать, в который раз объясняющая ребёнку элементарную вещь.

– Ты любишь этого рыжелосого ублюдка, будем честны, – возмутился Венцеслав.

– Люблю? Ты с ума сошёл? Он только и делает, что насилует меня, когда ему это вздумается. Он могущественный демон, поэтому любая попытка сопротивления может закончиться моей смертью. Воскрешать меня никто не будет. Отец? Зачем, если его сын – жалкая подстилка? Мать? У неё недостаточно средств. Молох? Возможно, но только лишь затем, чтобы лишний раз поиздеваться надо мной. Ты? Тебе и в голову такое не придёт, потому что единственная твоя мечта – избавиться от меня. Да-да, я знаю, как ты ко мне относишься, но я всё равно тебя люблю. Отнекивайся сколько тебе будет угодно.

– Какая проникновенная речь, я сейчас расплачусь, – проворчал Венцеслав, но всё же откусил от пирога и подумал, что тот чертовски вкусный. – Не морочь голову ни себе, ни мне. Дело не в том, что он сильнее тебя. Дело в том, что ты позволяешь ему так с собой обращаться, а если позволяешь, то потому, что тебе на самом деле всё это нравится. Открой глаза, Люциан: ты мазохист. Махровый такой мазохист. Тебе со мной не по пути. Не с такими наклонностями. Ты можешь порадовать только лишь кого-то вроде Молоха.