Алекс Камсар - Клянусь, это любовь была...

После этого инцидента отношения с начальником заметно ухудшились. А мое первое же знакомство с трудом заокеанского профессора показало, что с тем же успехом мне могли поручить читать предсказания Нострадамуса. Они имели примерно такое же отношение к профилю нашего института. По контракту я должен был работать в этом институте не меньше трех лет. Так что поводов для большой радости было мало.

Так прошло несколько месяцев, которые я с удовольствием вычеркнул бы из своей жизни. И вдруг нежданно-негаданно появился свет в конце тоннеля. Нет, начальник мой не исправился, и институт наш вдруг не стал ни с того ни с сего грызть гранит отечественной науки. Свет этот имел форму высокой, светлой, стройной синеглазой девушки. Может быть, мы так цепляемся за жизнь, потому что она настолько непредсказуема, что удача нас иногда ждет именно там, где мы меньше всего ее ожидаем? Словом, появился смысл моего времяпрепровождения в этом институте.

Для начала я выяснил, что она тоже сюда попала после университета и является специалистом по программированию. В компьютерах я ничего не соображал, и однажды, делая честные глаза, я явился в их лабораторию и с наивным видом попросил ее помочь освоить азы программирования. Она согласилась. А вчера, после работы, мы вышли вместе и… Правда, к нам, как банный лист, пристала одна очень любопытная сотрудница, и вскоре выяснилось, что от нее просто так невозможно избавиться. Однако я не мог потерпеть такого провала в моих планах. «Ты, милая, в какую сторону путь держишь?» — задал я незваной спутнице каверзный вопрос. Она еще не успела открыть рот, когда я сказал: «Очень жаль, но нам в другую сторону, — и для верности добавил: — Тогда до завтра!»

Сотрудница наша надулась и ушла, не попрощавшись. Девушка покраснела. «Все нормально, — сказал я ей. — Пошли в кино!»

После кино мы еще бродили по холодным зимним улицам, а потом я ее проводил домой. Так что в то утро поводов радоваться у меня было предостаточно. Я даже специально пришел раньше, чтобы «случайно» встретиться с ней около нашего института.

Я ждал двадцать минут и понял, что еще немного, и я окончательно замерзну. Я прошел в институт и зашел в лабораторию, где она работала. Оказалось, что в этот день она должна была прийти на час позже, чем обычно. Я огорчился, но не очень сильно. Подумаешь, не три года, а всего один час, терпеть можно.

Этот час прошел медленнее, чем те месяцы, которые я бездарно потратил в родном институте. А ее все не было. Дальнейшее бездействие грозило мне серьезным душевным расстройством. Надо было действовать. И тут я вспомнил, что у входа в институт образовался толстый слой льда, который мог стать причиной сломанных ног и рук наших уважаемых сотрудников. Я подошел к моему начальнику и попросил разрешения взять у сторожа кирку, исходя из самых что ни на есть гуманных соображений, чтобы разбить лед у входа. Начальник, обрадовавшись, что в этот раз я не поднял коварный вопрос о целях и задачах нашей лаборатории, а может быть, от перспективы хоть полчаса не видеть меня перед собой, тут же согласился меня отпустить. Работая киркой, я не жалел сил и энергии, вызывая искреннее удивление сотрудников, которые в этот момент входили в институт или выходили из него и никак не ожидали от меня такого рвения.

И вот она пришла. Почему-то серьезная, бледная, и, холодно кивнув в ответ моей широкой улыбке, как тень проскользнула дальше. Я был поражен, я был оскорблен в лучших своих чувствах. Вчера мы с ней прощались, как старые хорошие друзья, А сегодня она мне даже не улыбнулась. Неужели она не такая, как я думал и надеялся, неужели я опять принял желаемое за действительность?

Через пару часов я нашел какой-то повод и пошел к ней в лабораторию. Она что-то серьезно обсуждала с подругой и на меня не обращала никакого внимания. Это было уже чересчур. Я обиделся на нее на всю жизнь.

После работы я подождал ее около выхода из института и предложил проводить домой. Она посмотрела на меня каким-то отсутствующим взглядом и… согласилась. Мы шли минут пять и не разговаривали, я не выдержал и спросил:

— Что-то случилось? Я тебя обидел?

— Ты? Нет, с чего ты взял?

— Тогда почему ты весь день меня избегаешь?

— Я не избегаю. Просто у меня неприятности… личные.

Я так обрадовался, что причиной ее плохого настроения был кто-то другой, что громко засмеялся.

— Что тут смешного? — спросила она обиженно.

— Да так. Я просто вдруг решил, что… Хотя это уже не важно. А что случилось? Может быть, я смогу чем-то помочь, хотя бы посоветовать что-нибудь толковое. Ты знаешь, редко-редко, но у меня это получается.

Она впервые в тот день улыбнулась.

— Нет, ты не поможешь, — сказала она. Здесь я впервые почувствовал уколы ревности. Неужели у нее кто-то есть? Я этого просто не переживу.

— Ну а что все-таки случилось, или это такой страшный секрет?

— Никакого секрета нет. Просто мне неприятно об этом говорить.

— Ну, извини, — я понял, что дальнейшие расспросы бесполезны, и сдался.

В тот день мы с ней гуляли допоздна, и постепенно, шаг за шагом, мне удалось добиться, чтобы она слушала меня, отвечала на мои вопросы и смеялась, когда я шутил. Я был рад, нет, я был счастлив. Мне так сказочно повезло, что я нашел девушку, которая меня с полуслова понимает, к тому же она такая умная, такая красивая и мне с ней так хорошо. Ну не чудо ли, что это случилось, когда я больше всего нуждался в успехе?

Мы были в ста метрах от ее дома, который, кстати, в нашем огромном городе оказался почти рядом с моим, когда я отважился спросить:

— Так что все-таки с тобой случилось сегодня утром?

Она сразу помрачнела и отвернулась.

— Ладно, — сказал я, — не хочешь — не надо.

— Меня мужчина один преследует… Такой противный.

— Что?!

— Я его вижу уже третий раз. Он всегда на машине. Подъезжает, начинает мне всякие комплименты говорить, предлагает встретиться, угрожает…

— И это все?

— А разве мало?

— Подожди, подожди, так получается, что ты встретилась с ним сегодня утром?

— Да, и не знала, как от него избавиться. Он шел за мной до самого института.

— А почему ты не крикнула мне, я же в тот момент лед разбивал у входа.

— Я тебя не видела. Если бы даже и видела, что ты смог бы с ним сделать? Он очень плохой человек, от такого можно всего ожидать.

Ну что ей можно было сказать? Что я как-никак спортсмен и драться умею, что за нее я готов кому угодно глотку перегрызть? Но в тот момент словами ничего невозможно было доказать. Она боялась, ей было страшно. Я по себе знал, что это значит. В детстве я был худым, физически слабым, мечтательным мальчиком, прочитавшим целую гору приключенческих книг. Я не выносил грубостей, не любил ругаться, не любил драться. Но я жил в жестоком мире, где надо было уметь постоять за себя, и одних знаний было недостаточно, порой нужно было пускать в ход и кулаки. Руки у меня были нежные, да и близких друзей не было. Я не умел защищаться, и некоторые мальчики, старше и сильнее меня, сразу это поняли и начали при первом удобном случае избивать меня. Этот кошмар продолжался до тех пор, пока отец, ничего не подозревая о моих переживаниях, не решил отвести меня в спортивную школу. Через пару лет я уже стал совершенно другим человеком, а вскоре и вовсе перестал бояться, поскольку был в прекрасной спортивной форме и далеко не каждый мог со мной справиться. И вот парадокс: я научился драться, но теперь никто не лез ко мне. Так что отстаивать свою независимость кулаками не было особой необходимости.