Анеле Лантана - Сгоревшая под дождём

– Знаешь что, девочка, – обратилась я к ней неласково, – ты пойдёшь на эту вечеринку! И не смей со мной спорить.

Девушка и не пикнула в ответ. Полагаю, ей самой поднадоел этот пенсионерский образ жизни и она была не прочь немного развеяться, но не могла отважиться на столь серьёзное дело – заснуть позже полуночи.

Я приготовила для Ксении чёрное короткое платье, которое, по моему мнению, способно было подчеркнуть все её достоинства, а также туфли на высоком каблуке, в которых девушка чувствовала себя уверенно, несмотря на то, что ранее почти всегда носила плоскую обувь. Она собиралась заплести косу, но я приказала ей распустить её длинные шикарные волосы и накрасить губы красной помадой. Судя по её застенчивому взгляду из-под ресниц, она стеснялась самой себя, однако была довольна отражением в зеркале.

Она заказала такси и уехала в клинику, а я села на диван, привлекла к себе кошку и задремала. Андрей Иванович уже давно спал и, по-моему, даже не был в курсе, что его дочери нет дома. Я проснулась после полуночи от мяуканья кошки. Тогда я встала с дивана и пошла в кухню, где насыпала в кошачью миску корм, а затем заварила себе кофе, чтобы до приезда Ксении больше не засыпать. Я была уверена, что девушка не задержится долго на этой вечеринке. Но парадная дверь не открывалась почти до самого рассвета. А когда я, измученная ожиданием, всё-таки увидела хозяйскую дочь на пороге, бросилась к ней с упрёками.

– Ах ты, негодная девчонка, – сказала я не слишком громко, чтобы не разбудить Андрея Ивановича, – где тебя носило столько времени?

Но стоило мне приглядеться к девушке, как я чуть в обморок не грохнулась. Казалось, по дороге домой на неё напала целая стая волков.

Вы бы её видели. Платье и колготки на ней были сильно порваны, волосы разлохмачены, растёкшаяся тушь перепачкала всё лицо, на щеке была довольно крупная ссадина, а на руках, большие синяки. Девушка легла на пол и разразилась истерическим смехом, и я решила, что она сильно пьяна. Но склонившись над ней, я не зачуяла запаха алкоголя, поэтому её поведение стало для меня большой загадкой. А стоило мне взглянуть на её ноги, я чуть не поседела от страха. Они были все в крови. Я даже представить боялась, что произошло на этом проклятом корпоративе с моей девочкой. Дрожа всем телом, я подняла на руки Ксению и потащила её наверх, пока отец не увидел её в таком состоянии. Я уложила её на кровать и хотела было спросить, что произошло, но с ужасом обнаружила, что язык мой не двигается. Я легла рядом с Ксенией и заглянула в её полузакрытые глаза. Она плакала, и при этом едва заметно улыбалась. Определённо, она была не в себе, её сознание путалось.

– Ксения, – наконец удалось мне сказать, – расскажи своей Зине, что стряслось?

В ответ она только стонала и визжала. Я умоляла её замолчать, но она, ворочаясь с боку на бок, продолжала издавать странные звуки. Тогда мне пришлось зажать ей рот рукой. А она впилась в мою руку своими ногтями обеих рук, оставляя на коже кровавые полукружия. И терпела я боль до тех пор, пока она не откусила от моей ладошки кусочек мяса. Я подхватилась с кровати и, положив руки на голову, забегала по комнате взад-вперёд, обливаясь холодным потом. Я была в растерянности и не знала, как поступить – вызвать скорую или подождать, пока девушка сама придёт в себя, показать её отцу или, наоборот, спрятать. Но вскоре девушка сама подсказала мне выход.

– Зина, – прошептала она.

Я села на кровать и положила её голову к себе на колени.

– Я здесь, – сказала я, стирая слёзы с её бледного лица, – я слушаю тебя.

– Зина, – повторила она громче. – Уйди сейчас. Я тебе потом всё расскажу.

Конечно, я не стала сопротивляться Ксении и удалилась. Придя на кухню, я первым делом выпила два стакана воды. К счастью, Андрей Иванович уже уехал на ферму, ибо я не обнаружила на вешалке в гостиной его дубленки.

Ксения сдержала своё обещание. Через пять-шесть часов она очнулась ото сна, приняла душ и вышла в белом тёплом белом халате и тапочках в гостиную, где я всё это время её терпеливо ждала. Она села в кресло напротив меня и взяла со стола чашечку чая, который я для неё приготовила. Я глядела на неё с жалостью и сочувствием, и это её изрядно развеселило. Она вдруг рассмеялась и отвела взгляд в сторону. Она вела себя так непринуждённо, что ко мне в голову даже закралась мысль, а не приснилось ли всё это мне.

– Что тебя так веселит? – пожала я плечами, продолжая всматриваться в её сияющие глаза.

– Зина, я так счастлива, – призналась она с улыбкой, но без особой радости в голосе. Похоже, было всё – таки что – то, что омрачало её счастье.

– Счастлива?! – вскрикнула я. – Господи, Ксения, по-моему, ты до сих пор бредишь.

– Нет, – помотала она головой, – точно тебе говорю. Так счастлива я не была никогда. А если сбудется моя главная надежда, я стану самым счастливым человеком на свете.

– Какая ещё надежда?

Девушка молчала. И я решила, что она просто дразнит меня.

– Ну – ка, признавайся, – не отставала я.

– Я бы предпочла рассказать тебе всё через пару недель. Но ты меня, конечно, в покое не оставишь. Поэтому придётся это сделать сейчас.

Когда я пришла на вечеринку, в актовом зале было полно народу, поэтому я сильно заволновалась и дабы не привлекать к себе лишнего внимания, встала у окна и начала наблюдать за коллегами. Одни танцевали, другие пили шампанское, третьи просто стояли у стен и общались друг с другом. Я почувствовала себя лишней на этом весёлом празднике. Я стояла в одиночестве, и никто не подошёл даже поздороваться со мной, не говоря уже о том, чтобы предложить потанцевать или выпить. И я уже собралась уходить, как вдруг поймала на себе суровый взгляд Садовского. Он стоял в компании приятелей, в которой, кстати, был и Дмитрий Сергеевич, и о чём-то говорил с ними. В руках у него был стакан с коньяком, который он постепенно опустошал. За всё то время, что я работала в клинике, он ни разу не глядел на меня с такой явной ненавистью. Даже в тот день, когда он отказался работать со мной, он выглядел не таким агрессивным. Сейчас же он был похож на разозлённого быка. Голова его выдвинулась вперёд, глаза налились кровью, и он так крепко держал этот стакан в своей руке, что я подумала, тот сейчас лопнет. И ты знаешь, мне впервые захотелось задать ему такой вопрос: «Отчего ты на меня злишься?» Я и в самом деле не понимала, за что меня можно ненавидеть. И страшно хотела это выяснить. Но подходить к нему долго не решалась, а когда всё-таки осмелилась и двинулась ему на встречу, обнаружила, что он сильно пьян и говорить с ним нет смысла. Потому развернулась и уже было покинула зал, но он подбежал ко мне и больно схватив за руку, спросил:

– Ты ко мне шла?