Анастасия Ермакова - Неизбежность счастья

Полина захлопывала дверцу автомобиля, что уносил ее в Бельграно. И оставляла отношения с городом на потом. Выходила на балкон апартаментов, и, обхватив пальцами чашку любимого черного чая, который здесь было так трудно достать, слушала душу Байреса. И были в ней ноты любви и смерти, алые капли крови и летящий в лицо ветер с пампы 8 8 Пампа – степи и пастбища на юго-востоке Южной Америки , улыбки гаучо, что заваривают в калабасах свой неизменный мате, сводящий с ума запах обласканного огнем свежего асадо, что жарят в каждом, даже самом захудалом переулке города. И, конечно, рваные, рождающие где-то внизу живота сладкие тягучие спазмы, ритмы танго.

Все это Полина пока только предчувствовала, своим тонким воображением прорастая в ткань города. А предчувствуя, страдала от того, что не может ощутить все это в миг. Насладиться, жадно выпить, прильнув губами, подобно проголодавшемуся вампиру, к теплым взбухшим венам прекрасного города-любовника.

И конечно, писательница не позволяла себе и подумать, что город и рождающиеся чувства к нему слишком напоминали то, что она так боялась испытать к человеку, который когда-то звался паном Албертом Враницким. Который все время был так близко, и которого порой совсем не было в том, кого звали теперь сеньором Берто Альваресом.

А рядом был Франк. Он сделался ее неизменным спутником в Байресе, добрым приятелем и просто ненавязчивым собеседником, с которым она коротала свободные вечера в городе, с которым было легко и спокойно. И который все более явно проявлял к ней далеко не только дружеский интерес.

Так пролетел месяц. Прохладный и ветреный сентябрь стремительно упал в пропасть весны, уступил место благоухающему нежному октябрю. И вот уже октябрь, напитав город душными ароматами цветения и плотным, дурманящим кровь ветром, перешагнул через свой зенит. И когда Полине стало казаться, что она буквально захлебывается в бешеном ритме несущихся мимо дней, Байрес и Альварес, эти двое сговорившихся между собою волшебников, решили над ней сжалиться и дать небольшую передышку.

– Нет, правда, Франк, если бы не ты, я бы, наверное, давно собрала вещи и вернулась домой, – говорила Полина, сидя в своей гостиной в Бельграно, и возбужденно теребила сережку из зеленого муранского стекла, которую машинально вынула из уха.

Франк сидел рядом и пил кофе. Он пожелал остаться среди аргентинцев еретиком и наотрез отказался перейти на мате, ритуал приготовления и пития которого был возведен здесь в степень священнодействия. Живые карие глаза бывшего полицейского ловили муранские блики, а руки были готовы потянуться за очередной сигаретой, ибо пан Пастренк ощущал непонятное ему, но отчасти приятное волнение.

– Знаешь, – Полина говорила сбиваясь, подолгу подыскивала нужные слова и как бы сначала отлавливала в себе смыслы, которые хотела вложить в свою речь. – Я чувствую себя… одинокой здесь. Наш сумасшедший график, конечно, не дает думать о таких вещах. И ты просто не успеваешь понять, что чувствуешь. Но вечно обманывать себя невозможно.

– Думаю, это просто период адаптации, все устаканится, – Франк по-житейски пожал плечами и как бы в продолжение этого движения положил ладонь на Полинину руку с сережкой.

Девушка про себя улыбнулась, считав этот жест. А сама покачала головой и сказала:

– Да нет, Франк, это не адаптация… Я жила в разных городах далеко от дома и знаю, что это такое. Здесь другое. И я действительно благодарна тебе. Очень благодарна.

– За что? – смущаясь, спросил Франк.

– За всё. За то, что ты делаешь для меня. Возишься со мной, ходишь за кофе, пишешь каждый день «доброе утро», провожаешь, звонишь. И если уж быть честной до конца – ты единственный человек, который просто находится рядом все это время.

– Да ладно тебе, я не делаю ничего особенного.

– Ну, может быть, для тебя или для Алберта – в этом нет ничего особенного…

По лицу Франтишека пролетело легкое облачко обиды.

– Погоди, ты что думаешь, я все это делаю по поручению Ала? Это абсолютно не так.

– Да нет, я не говорила такого. И даже если бы это было так, я все равно благодарна тебе.

– Ну да, когда ты прилетела, Ал попросил меня встретить тебя, показать что к чему. А потом я и сам втянулся. Знаешь ли, не только пан Враницкий у нас умеет совмещать приятное с необходимым.

– Франк, – Полина засмеялась и теперь сама положила ладонь на правую руку приятеля, – просто спасибо тебе.

– И тебе спасибо. За компанию. И вообще.

– Да, – Полина поднялась с дивана, взяла со столика чашки.

Франк глянул на часы, засобирался домой. Стрелки перевалили за одиннадцать, а до дома Алберта нужно было добираться еще около часа. А рано утром снова на съемки.

– Хорошо, что завтра пятница, – улыбнулся он и по-свойски направился к выходу. Полина стояла в дверях гостиной. – Не провожай, я захлопну. До завтра!

– До завтра, Франк, – послышался из кухни голос Полины, прежде чем бывший полицейский захлопнул за собой дверь.

Франк вышел из квартиры, прошел несколько шагов по коридору, но вдруг остановился, наморщил лоб и скривился от какой-то пришедшей в голову мысли. Развернулся, возвратился к двери и нерешительно позвонил.

Полина открыла и удивленно посмотрела на Франтишека.

– Тут такое дело, – Франк почесал за ухом, вздохнул. – В общем, понимаю, как это прозвучит после нашего с тобой разговора, но Алберт попросил пригласить тебя завтра к нему на ужин. Будет Мария, еще несколько его друзей, ну и мы с тобой.

Полина хмыкнула.

– Нет, ну в этот раз он действительно попросил меня. Ничего такого в этом нет. Я ведь живу у него, и он знает, что мы общаемся. Вот он и передал через меня приглашение.

Полина понимающе кивнула, опустила глаза, чтобы скрыть в их уголках ироничную и немного грустную улыбку.

– Конечно, Франк. Передай ему, что я приду… Все равно у меня не было других планов на завтрашний вечер.

И вечер пятницы упал на город стремительно, быстро и, умело смяв под собою уставший медленный день, распустил по домам заработавшихся за неделю киношников, вдохнул жизнь в городские фонари. И Байрес, решив сегодня не мериться с ним силой, стал казаться похожим на далекий, обласканный поэтами и романтическими путешественниками Париж.

После работы Полина заехала домой, чтобы переодеться к ужину у сеньора Альвареса. Она не то, чтобы очень хотела ехать на этот ужин, но чувствовала, что ей хочется наконец увидеть Алберта, настоящего Алберта. Что она даже соскучилась по нему и, в общем-то, даже присутствие Марии на этом вечере ее не особенно волнует. Скинув привычные джинсы и кроссовки, в которых удобно было расхаживать по съемочным павильонам, она распустила волосы, надела легкое шифоновое платье до колен, перетянув его тонким ремешком. Накинула сверху кожаную куртку, посмотрев на себя в зеркало, улыбнулась какому-то давнему воспоминанию и вышла из дома.