Майкина РегинКа - Первая любовь. Это было или мне казалось?

Поговорив с сестрой, всегда начинала верить в его чувства. Сомнения отступали, и я позволяла себе немного помечтать. Вот и в этот раз, лёжа в постели, я побрела в мир сладких грёз. Брела и брела, слушая голос своего сердца и ощущения своего тела… Брела до тех пор, пока не оказалась с ним лицом к лицу, утопая в неисчислимом десятке мелких лучиков его глаз, пока взгляд не упал на его губы с мелкими едва заметными впадинками… когда это случилось, в животе встрепенулись миллиарды бабочек, до ужаса испугав своим щекотаньем… Я резко села, проклиная свою память, умеющую так хорошо всё запоминать и своё воображение, умеющее так живо всё представить… Широко открыв глаза, и вцепившись в одеяло, я зашлась в безмолвном крике, гоня прочь видения и мысли…

***

25 октября. Мы шли с Мирой по коридору, когда между нами неожиданно кто-то вклинился, обнимая нас за плечи. Увидев, что это Сергеенко, я торопливо скинула его руку с плеча.

– Куда идёте? – спросил он весело.

– Никуда, – бросила подруга. Выпустив её, Сергеенко поймал меня за плечи и притянул к себе:

– Людмила! Подруга дней моих суровых! Голубка дряхлая моя!

– Сам ты дряхлый, дурак!

Он засмеялся:

– Это стих такой.

– Иди ты со своим стихом, знаешь, куда?

Хихикнув, он обогнал нас и скрылся за поворотом коридора, а я всё продолжала ворчать…

***

27 октября. Кто-то сказал ему, что я купила себе новые сапоги. И, представьте себе, он прибежал на них посмотреть!!!

– Людмила! У тебя говорят сапожки новые? – спросил он, подходя к моей парте. Я, фыркнув, отвернулась. Мы, вообще-то, ещё в ссоре.

– Покажи!

– Зачем? – спросила я грубо.

– Заценю! – хмыкнул он, проводя несколько раз рукой по волосам от макушки до лба.

– Ты чё совсем?

– Ну, покажи! – я отрицательно мотнула головой, и тогда он наклонился и полез под парту.

– Дурак! – воскликнула я, возмущенно соскакивая со стула.

Он в ту же секунду выпрямился, и, мило улыбнувшись, сказал:

– Классные! Мне нравятся.

А потом, развернувшись, он медленно направился к выходу. Уже выходя, оглянулся. Наши взгляды встретились. Душа рванулась навстречу ему и обняла его за плечи. Настолько он был милым в тот момент, настолько тёплым и родным, что если б не одноклассники вокруг, если б… не непонятки между нами, то обнимала бы его сейчас не только моя душа, но и моё тело…

***

На дискотеку, посвященную началу каникул, он не пришёл.

***

7 ноября. Каникулы пролетели быстро. От чувства избавиться так и не получилось. Начавшаяся учеба была в тягость. Не хотелось абсолютно ничего. Через два дня день рожденье. Марина Степановна предложила провести день именинника, устроив вечером в субботу небольшое чаепитие. Мы согласились. В сердце поселилась надежда: а вдруг произойдет чудо? Вдруг?

***

9 ноября. Утром вошла на кухню позже всех. Сестрёнки и мама уже ждали меня с подарками в руках. Когда мама стала меня поздравлять, я разревелась. Она крепко обняла меня, пытаясь утешить, но это вызвало только новый поток слёз. Я зарылась в маме, пытаясь найти утешение в её тёплых объятьях.

…но утешение не приходило…

Мне было так горько… Я думала, что моё детство пустилось от меня в бега, в тот день, когда папка предал нас… Я думала, что моё детство окончательно скрылось из вида, в тот день, когда я увидела папкину руку (шершавую загрубевшую руку!!!), на талии той женщины… Но я ошибалась. Несмотря ни на что, моё детство до недавнего времени было со мной. Было! Оно вернулось ко мне, смогло найти дорогу, как только сердцу удалось принять боль, прожить её всю до мельчайшей клеточки и убить любое воспоминание о том, кого я когда-то знала, того, кто, когда был для меня больше, чем просто отец. Детство было! Было рядом! Было до тех пор, пока моё грёбанное сердце не вздумало полюбить Сергеенко…

Теперь оно ушло…

Навсегда…

Не спрашивая на то разрешение. Даже не попрощавшись… Оно просто ушло.

Ушло безвозвратно… Я это чувствовала, понимала, но не хотела принимать.

***

11 ноября. Вечер. Марина Степановна, моя подруга Мира и я спешили к школе. На улице уже было темно, редко, где горели фонари, а путь от водокачки до школы вообще не освещался. Около школы я поскользнулась и упала, послышался хруст разбитой кружки. Я была расстроена, и слишком громко возмущалась. Мира пыталась меня успокоить, убеждая, что посуда бьется на счастье. Но меня было не переубедить. Я приготовилась к худшему. «Сегодня не мой день, – твердила я себе без конца. – С чего ты взяла, что сегодня что-нибудь произойдет и твоя жизнь изменится? Вот с чего?! Глупая!!!»

Чаепитие было решено провести в столовой. Ожидая пока подойдут остальные, мы сдвинули вместе несколько столов, разложили по тарелкам угощенья, вскипятили чай. Подружка устроилась у магнитофона, подыскивая песенки к случаю, а я решила выйти в коридор, чтобы посмотреть, не идут ли остальные. Подойдя к окну, я сразу увидела Сергиенко, и потом только обратила внимание на остальных. Они шли дружно, весело болтая и громко смеясь. Моё сердце подскочило в груди и застучало так, что, кроме его стука, в этом мире больше не осталось звуков. Когда они скрылись из вида (вход в школу был с обратной стороны), я наконец-то пришла в себя и со всех ног бросилась в столовую:

– Марина Степановна, там с нашими девчонками 10 класс припёрся! Там один человек, которого я вообще не хочу видеть! Совершенно не хочу!

– А кто там пришёл конкретно-то? – спрашивает она.

– Сергеенко, Ромашкин, Казаркин и Угин… – отвечаю я.

– Сергеенко – то можно перетерпеть, а вот Угина… – замечает она.

– Марина Степановна, я ненавижу Сергеенко! Я не хочу, чтобы он был тут! Вы понимаете? Я не хочу!

– Что, неровно дышит? – спрашивает она, и на этих словах, моя подруга выходит из столовой. – Он, однако, так ко всем дышит.

– Ко всем-то ко всем, а ко мне по-особенному, – сказала я и пошла в коридор к Мире.

Подруга сидела на подоконнике, между стеной кабинета и стеной фойюшки. Села к ней. Ворчу. И чуть не плачу. Слова Марины Степановны ненароком задели за живое. Он, значит, ко всем неровно дышит. Ко всем… Боже мой, какая же я глупая! Обидно до слёз. Я ведь шла сюда и мечтала, чтобы он тоже пришёл… чтобы мы поболтали и наконец-то оставили все наши непонятки позади, чтобы обнял, чтобы… Вот глупая! Очевидно же, что он – мне не пара, что он – бабник, а я просто марионетка в его руках! И, судя по всему, он просто смеётся над мной. Глупая! Глупая!

Как только услышали их голоса, сразу бросились в столовую. Сели. Отчего-то стало страшно. Первым, как и следовало ожидать, зашёл Сергеенко и сразу пошёл ко мне. Протянул печеньку в виде рыбки (крекер):

– Людка, будешь рыбку? – я сердито отвернулась. Тогда он обратился к Мире: – Здорово, Мирка! Будешь рыбку?