Светлана Головьева - Несмотря на время

– Прости, что была невыносимой. Каждый из нас справлялся по-своему или делал вид, что справляется. Я нашла свой способ забыться, но я помню, как ты страдала после вашего разрыва. Я всё помню, – последнее она говорит еле слышно.

Я поднимаюсь и встречаюсь с её сочувствующим и понимающим взглядом. И тут я понимаю, что она всё знает. Ей известна моя тайна, о которой знает только Кензи. Мне снова хочется плакать, но ещё больше хочется обнять сестру, в благодарность за понимание. И я делаю это, я рада, что она не задаёт ненужных вопросов. Но ещё больше я рада, что ко мне вернулась сестра. Обнимаю её крепко и снова чувствую себя маленькой девочкой. Мы обе сильно изменились, но когда-то мы были близки, мы были детьми и самыми лучшими сёстрами на свете.

– Спасибо, – шепчу я, гладя её по спине.

Она смотрит на меня и улыбается, той очаровательной, немного детской улыбкой. Лиз берёт со стола коробку с салфетками и протягивает мне.

– Держи, приведи себя в порядок. Твой жених ждёт тебя в своей спальне, – её улыбка заметно тускнеет, а взгляд падает на лестницу. Она достаточно холодно приняла Итана, но обычно хорошо это скрывала. Теперь же её лицо выражает явное недовольство. – Ты в нём уверена? – спрашивает она, не отрываясь глядя на меня.

– О чём ты говоришь? Конечно, уверена. У нас свадьба через два месяца. Он меня любит, – отвечаю я, стараясь говорить как можно увереннее. Приезд Кэма ни на что не повлияет. Я выйду замуж за Итана и буду жить счастливо, а всё остальное пройдёт.

– А ты его любишь? – сестра становится серьёзной, словно ведёт допрос в суде. Но я не подсудимая и не должна оправдываться.

– Давай поговорим позже, – говорю я и встаю.

Элизабет смотрит на меня, нахмурившись, словно готовится меня отчитать. Вот так бывает, в один момент всё переворачивается и меня готова отругать младшая сестра. Но она ничего не говорит, шумно выдыхает и кивает головой.

– Хорошо.

Но по её взгляду я вижу, что разговор не закончен. Кажется, я уже чуточку скучаю по старой вредной Лиз.

Возвращаю салфетки на место и иду наверх. Видимо, Итан ночевал тут, раз он в моей спальне. Меня мучает совесть от того, что оставила его одного. Но это меньшее из зол. Самое худшее то, что моё прошлое не даёт мне покоя. Старые раны снова кровоточат, причиняя неимоверную боль. Это безумно неправильно и нечестно по отношению к Итану. Поэтому я стараюсь выкинуть из головы всё лишнее, протираю лицо рукой и натягиваю самую лучшую улыбку. Когда я вхожу в спальню, то вижу, что Итан ещё спит. Одеяло прикрывает ноги, оставляя открытым идеальный торс. Одна рука закинута за голову, и это выглядит безумно сексуально. Он как мужчина с обложки журнала. Красивый, мужественный, даже трёхдневная щетина и растрёпанность не портят вид. Разве можно рядом с таким мужчиной думать о ком-то другом? Часть меня хочет бежать со всех ног к Кэму, но другая часть хочет остаться и быть здесь, рядом с любящим мужчиной. И я поступаю так, как правильно и надёжно. Раздеваюсь и тихонько устраиваюсь рядом с Итаном. Он шевелится, улыбаясь во сне, и притягивает меня к себе. Его рука крепко прижимает меня, и я чувствую спокойствие. Ощущаю едва уловимый запах его одеколона, пахнет шоколадом и немного алкоголем. Запах пьянит и завораживает. Закрыв глаза, наслаждаюсь тихим биением его сердца и лёгким сопением. Здесь, в коконе нежности и заботы, всё проблемы и страхи уходят на второй план. Неважно, что я не могу сказать слова любви Итану. Сейчас мне хочется лишь подольше оставаться в этой постели.

Семь лет назад

Джиллиан

Сейчас почти семь утра, а я уже не сплю. В последнее время мне всё сложней даётся сон. Я подолгу не могу уснуть и просыпаюсь с первыми лучами солнца. Обстановка в доме немного странная, мы больше не похожи на семью, теперь мы просто соседи. Сестра целыми днями сидит у телевизора, не обращая ни на что внимания. Со мной она не разговаривает, а всё, что я ей говорю, могу с таким же успехом рассказать стене. Папа безвылазно сидит в своём кабинете, и я не знаю, как его оттуда вытащить. Прошло всего два дня после похорон, а мне кажется, что целая вечность. В доме просто нечем дышать, поэтому я встаю, быстро надеваю джинсовые шорты и футболку. Спускаюсь вниз, натягиваю кеды и на ходу хватаю ключи от папиного грузовика. Раз отцу сейчас нет дела ни до чего на свете, всё лежит на мне. Вылетаю из дома, запрыгиваю в тёмно-красный пикап и еду на ранчо. Хоть у нас есть пару работников, всё же не помешает хоть немного следить за происходящим. Сейчас папа не в том состоянии, чтобы думать о чём-то столь важном. А для меня это некая терапия, природа и животные вдыхают в меня жизнь. Благодаря им я снова ощущаю себя живой. Рядом с ними очень спокойно, а мне этого не хватает.

Сегодня просто потрясающая погода, солнце слепит глаза, а прохладный ветер дует в открытое окно. Я включила радио на полную громкость и теперь подпеваю всем знакомым песням. Что мне нравится в музыке, так это её волшебная сила, заставляющая забыться в этих хитросплетениях нот и аккордов. Все тревоги улетучиваются, стоит только включить музыку, да прибавить громкость.

Рядом со мной проносятся машины, гудят нетерпеливые водители, ожидая, когда светофор загорится зелёным. Из магазина в магазин блуждают мамочки с детьми, подростки катаются на велосипедах и всё кажется таким обычным. Но у каждого персонажа этой привычной суеты своя необычная история, свои беды и радости. И это нас сближает, всё мы такие разные и одновременно одинаковые.

Наконец город остаётся позади, и вокруг показываются ярко-зелёные поля. И ни одного человека вокруг, тут царствует природа. Вдалеке виднеются крыши наших конюшен, и я сворачиваю на каменистую дорогу, ведущую к ранчо. Оставляю машину у ворот и выхожу на свежий воздух. Пахнет сеном, сырой землёй, и совсем немного навозом. Бреду к конюшням и встречаюсь с Патриком, одним из наших рабочих. Правильней сказать, что он папин друг, да и вообще он – как часть семьи. Ему уже около шестидесяти, но он в прекрасной форме. Загорелый и с хорошо сложенным телом, благодаря тяжелой работе. У него светлые выгоревшие на солнце волосы и такие же пышные усы. Он улыбается при виде меня, и в уголках бледно-голубых глаз появляются морщинки.

– Кто это к нам пожаловал? Не доверяешь старику Патрику, девочка? – он прищуривается и заключает меня в крепкие медвежьи объятия. Он возвышается надо мной на добрых две головы и чудом не ломает меня своими сильными руками. Я смеюсь и обнимаю его в ответ.

– Конечно, доверяю, но ты же знаешь, как я люблю сюда ездить, тем более сейчас, – я замолкаю и немного погодя добавляю: – Мне это нужно.

Мужчина понимающе кивает и грустно улыбается.