Владимир Лукашук - Проза жизни

– Кажись, он кони откинул. Вообще не шевелится.

Доктор догадался, о ком речь. Его обуял дикий ужас. Ведь если он сдох, то сейчас его, как жмурика отволокут куда-нибудь, бросят в глубокую яму, закопают… Он совершенно никак не даст знать, что жив! Его члены одеревенели, глаза и рот не открываются. Он только может слышать, но не в состоянии подать знак, что в нём нечто теплится. Да нет! Нельзя допустить, чтобы его закопали.

Вячеслав почувствовал, как в лицо брызнули водой. Невероятнейшим усилием воли он попытался сжать кулаки. Будто послал некий импульс в руки, и… Пальцы начали сгибаться. Наконец, слегка зашевелил кистями.

– О, глянь-ка! Очухался… – донеслось до его сознания. Вячеслав кое-как приоткрыл веки. Над ним в тусклом свете склонились три знакомых зека. Один из них – длинный шнырь Болтонос из их отряда.

Доктор приподнялся на едва гнущихся руках. Он лежал на бетонном полу умывальника. Болтонос недоверчиво прогнусавил:

– Встать можешь?

– Да могу, – пробормотал Вячеслав. Начал вставать, опираясь на стенку. В голове шумело.

– Что за хрень со мной? – спросил он одновременно и себя, и зеков.

– Сами хотели бы тебя спросить, – озадаченно сказал один. – Думали, ты гикнул. Смотрим, вроде, не дышишь. Идти-то можешь?

Вячеслав попытался щагнуть, но его сразу занесло вбок. «Что за хрень? – повторил он тихо. – Вроде, ничего не болит. Но кидает сильно».

Болтонос побежал в санчасть. Вернулся оттуда с другим упитанным шнырём. Вдвоём они взяли Вячеслава под руки, повели по пустынной дорожке вдоль казарм. Пришли, уложили на свободной шконке. Правда, шнырь с усиками следил за ним с подозрением – он уже налюбовался на ухарей, осатаневших от режима и потому желавших перекантоваться в санчасти.

– Лежи, сказал он. – Завтра придёт Выродок и всё выяснит.

Когда всё успокоилось, Вячеслав опять поднялся в туалет. Не хватало только обоссаться в постели! Хотя его по-прежнему вгонял в ступор вопрос: что с ним? Понимал лишь одно: «Я чуть не улетел на тот свет…».

У него же ничего не болело. Правда, в теле всё больше разливалась противная слабость, которую никак не удавалось преодолеть. Разве не будет бесить кого-то, когда твоё тело превращается в вату?

Теперь Доктор о-очень осторожно двигался по стенке коридора. Из комнатушки с открытой дверью наблюдал за ним тот чёртов «Пятачок». Его не напрасно посадили здесь цепным псом, пусть даже он сам был осужденным.

Хотя Вячеславу было наплевать сейчас на всё! Он только что чуть не «сыграл в ящик» по непонятной причине. И это чудо, что неведомая сила вернула его с того света. Останется ли он жив всего за два месяца до откидона? Дело явно швах. Трупы осужденных не выдают родственникам. Ходили слухи: то ли покойники и после смерти отбывают срок где-то в общих могилах, то ли их отдают на растерзание медикам. В общем, перспективы не радужные.

«Не всё ли равно, что будет с тобой, коли уже ничего о себе не узнаешь? – мелькнуло в башке Доктора. – Не увидишь, как бесцеремонно бросят на пол, не услышишь, как в твой адрес сыплются циничные шуточки, а к лодыжке вяжут бирку. Только мозг отказывается верить, что это будет с тобой. С другими – да. Но не с твоим любимым телом».

Конечно, всё равно, где будет валяться бесчувственное тело, да в глубине души приятнее мысль, что лучше бы умереть на свободе. А лучше… Лучше бы вырваться из остохреневшей до жути клетки и глотать кусками вольный воздух.

Так он размышлял, пока тащился по коридору, опираясь на серый кафель стенки. «Толчок» был очень высоким, с двумя ступеньками. Какой идиот соорудил подобный постамент, чтобы громоздиться на нём в нелепой позе? Какой уж гордый орёл на вершине Кавказа! Впечатление, будто всё сделано для того, чтобы лишний раз унизить человеческое достоинство.

Вячеслав кое-как поднялся, встав лицом к унитазу и…

«Бл…ть, да что со мной творится?!» – взвилась первая мысль, когда Доктор очнулся. Он опять лежал на грязном полу. Просто невероятно, что, упав с такой высоты, зек не расшиб себе затылок. И ведь грохнулся так крепко, что теперь всё тело ныло от боли.

Доктор был уже готов передвигаться на карачках, лишь бы не изувечиться при новом падении. Взбодрился водой из-под крана и дотопал-таки до шконки. Упал на неё и почти сразу отключился.

***

Грузный Василий Выродов глядел на него с прищуром. Этот «лепила» повидал на своём веку придурков, глотавших гвозди, «коцавших» себе вены, сигавших от отчаяния с крыш бараков. Так что надумал тип, сидящий перед ним, пусть и осталось ему немного до конца срока?

– Небось решил отлежаться спокойненько до освобождения? – подался лепила через стол.

– Ага, вам бы такое отлёживание, – пробормотал Вячеслав. Ему не хотелось зря трепать языком с фельдшером, которого зеки не зря прозвали Выродком. Тот все недуги лечил таблетками из одного пузырька – говорят, там был аспирин. Ситуация в самом деле тупая: ничего не болит, только в теле слабость и кружение в голове. Разве это болезнь? Выродок с такими симптомами запросто отправит в отряд.

Но нет, лепила разрешил полежать сутки в санчасти. Видимо, хотел понаблюдать, что будет дальше.

Вячеслав всё слабел и слабел. Он уже едва поднимался на «толчок». Мало того, начал терять вес. И уже на вторые сутки «Пятачку» пришлось с недовольной рожей ставить ему обед на тумбочку. Впрочем, Вячеслав практически не прикасался к пище. Совсем не хотелось есть, хотя ужасала жгучая мысль закончить свой путь за решёткой. Доктор с тоской глядел в окно, где летняя погодка радовала остальных.

На подоконник сел воробей. Почирикал, попрыгал, затем испуганно упорхнул, едва Доктор застонал. Птаха скрылась шустрой точкой за забором с колючей проволокой поверху. Эх, иметь бы крылья!..

На третий день поутру явились два офицера оперчасти. Они, конечно же, были в курсе состояния Вячеслава, но внимательно присматривались. Негромко о чём-то болтали с Выродком. Потом вернулись. Капитан Журавлёв сообщил без особых предисловий:

– Слушай сюда, осужденный Бойко. Сейчас тебя повезут в городскую больницу. Не вздумай бузить, не то охрана не станет с тобой церемониться. И, не дай бог, выяснится, что косишь! Будешь сидеть в «шизняке» до освобождения. Усвоил?

– Понял, – просипел Вячеслав. Ему уже становилось всё равно, что с ним будет. Он даже не удивился факту, что впервые за десять лет очутится за запреткой. То есть как бы на свободе. А ведь грезил ей все эти годы! И, если умрёт, то хотя бы тело отдадут родным, чтобы похоронили по-человечески? Или его тушка тоже очутится на столе патологоанатомам для изучения?

***

Кликуха Доктор не зря прилипла к нему ещё в следственном изоляторе. В камере он – как и остальные – поведал, что учился в мединституте. Парень был не дурак, и вовсе не мечтал о криминальной романтике. Да, подростком хороводился в хулиганских компаниях. Однако, по окончанию школы без особого напряга поступил в названный вуз.