Татьяна Никандрова - Люблю тебя врагам назло

– Увлекаюсь видео-играми. Любимый предмет – математика. Из всех видов спорта предпочитаю баскетбол, – спокойно ответил я на поставленные вопросы.

Судя по образовавшейся паузе, учительница рассчитывала на более пространный ответ, но, поразмыслив, решила меня не мучить и начала урок.

– Давайте по традиции несколько человек расскажут стихотворения, выученные наизусть за лето. Кто хочет быть первым?

Поднялось несколько рук.

– Выходи, Малыгина, очень интересно послушать, что ты выбрала на этот раз, – с широкой улыбкой проговорила Ксения Степановна.

Стройная девушка с кофейными волосами поднялась с места и легким шагом двинулась к доске. Она была вся такая воздушная и тоненькая, что я невольно задержал на ней взгляд подольше.

– Я хочу рассказать стихотворение Роберта Рождественского, – мягко произнесла она.

Голос у нее был чистый, звонкий и немного грустный.

Человеку надо мало:

чтоб искал

и находил.

Чтоб имелись для начала

Друг – один

и враг – один…

Я никогда не любил поэзию, а про Рождественского, если честно, вообще слышал только краем уха. Но, черт возьми, из уст этой кареглазой девчонки стих звучал чудесно!

– Очень душевно, Алиса, спасибо, – похвалила Ксения Степановна. – Кто следующий?

Мои одноклассники читали стихи Фета, Тютчева и еще кого-то там, но, надо признать, довольно посредственно. Я бы и сам так смог. Эта Алиса Малыгина задала высокую планку, и никто так и не смог до нее дотянуться.

Заканчивая урок литретуры, учительница предупредила, что в течение нескольких занятий каждый из нас должен будет рассказать понравившееся стихотворение. Еще одна непростая задачка мне в копилку.

Дальше по расписанию у нас была химия. Выяснилось, что моего соседа по парте зовут Паша Корчагин, и, походу, он тут местный ботан.

– Я не кусаюсь, – наконец сказал я, когда Павлик весь урок опять проторчал на противоположном краю парты.

– Да я и не думал… – пробубнил он себе под нос.

– Все ты думал, – усмехнулся я. – Вы же уже в курсе, что я детдомовский, да?

– Ага, Ксения Степановна нам на первое сентября об этом сказала. Но сразу предупредила не заострять на этом внимание, – не поднимая на меня глаз, сообщил Корчагин.

– Ясно. Давай, Павлик, рассказывай, что у вас тут и к чему?

– В смысле? – он вскинул на меня непонимающий взгляд.

– Яйца свисли, – поддразнил его я. – Про одноклассников своих рассказывай. Кто с кем, кто против кого, кто главный, кто обиженный.

Мне казалось, что я разговариваю с пятилетним ребенком. Павлик с таким подозрением косился на меня, что мне пришлось состряпать самое добродушное выражение лица, на которое я способен.

– Ну… Вот это Глеб Тарасов, – Павлик кивнул на здорового белобрысого детину на второй парте. – Он спортсмен. Боксом занимается.

– Он тут у вас главный?

– В смысле? – опять не понял Павлик.

– Да что ты заладил? В смысле да в смысле, – закатил глаза я. – В прямом!

– Здесь нет таких понятий, как главный, – поправив очки, ответил Павлик. – У нас демократия.

– Демократия, блин. Ладно, поехали дальше. Вон тот мажор кто? – я перевел взгляд на лощеного парня, рядом с которым стояла группа нервно хихикающих одноклассниц.

– Это Борис Антюшин, все девочки в школе по нему сохнут, начиная с седьмого и заканчивая одиннадцатым, – вещал Корчагин.

– Папка богатый? – догадался я.

– Дед. Он в свое время запатентовал разработку в области нефтехимии и хорошо на этом заработал. С тех пор у них денег куры не клюют.

– Прикольно. А вот про эту что скажешь? – кивком головы я указал на воздушную девчонку, которая декламировала стих Рождественского.

– Это Алиса Малыгина. Она хорошая: всегда помогает и со всеми запросто общается, несмотря на то, что ее отец – сам Александр Малыгин.

– А кто это? – заинтересовался я.

– Ну как же? Александр Малыгин – учредитель ООО "РусПродукт". Им и хлебный, и молочный заводы принадлежат. А еще куча других предприятий в нашем городе, – пояснил Павлик.

Да, конечно, я знал эту компанию. Она была спонсором нашего детского дома, поставляла продукты питания. Надо же, значит, Алиса – настоящая богачка.

Я еще раз посмотрел на девушку: минимум косметики, длинные темные волосы, аккуратный носик, придающий ей сходство с лисичкой, и бесподобные, отливающие янтарем глаза. Она была похожа на добрую фею осеннего леса.

Затем я заметил, что ее соседка, розовощекая блондинка, как-то плотоядно поглядывает на меня. Я задержал на ней взгляд, и девчонка, смущенно захлопав ресницами, перевела внимание на свою тетрадь.

– А ты, выходит, Павлик, у нас самый башковитый? – вновь обратился я к соседу.

– Ну да, один из, – смущенно признался Павлик, уже в сотый раз поправляя свои очки. – У нас трое идут на золотую медаль: Игнат Баширов, Леся Самойлова и я.

Игнат, в отличие от Павлика, был крупным смазливым пацаном с тяжелым, как мне показалось, взглядом. Он сидел за партой ровно и со скучающим видом смотрел в телефон. Никогда бы не подумал, что он отличник.

А вот Самойлова выглядела как настоящая зубрилка. Страшная, словно атомная война, толстая, с длинными сальными волосами, напоминающими сосульки. Закрыв большими пальцами уши и слегка покачиваясь, она непрерывно молилась на учебник.

Остаток первого дня прошел довольно спокойно и без происшествий. Учителя меня не дергали, видимо, давали освоиться. Одноклассники со мной тоже не общались. Вели себя отстраненно и делали вид, что не замечают. Но я не расстраивался по этому поводу. Мне было плевать. В моей жизни случались ситуации гораздо хуже.

Алиса

– Лисенок, какое мне выбрать: красное или коралловое? – Белла носилась по комнате, примеряя то один, то другой наряд.

– Цвета почти одинаковые, – пожала я плечами. – Но у красного фасон лучше.

– Думаешь, коралловое полнит, да? – сестра озабоченно посмотрела в зеркало.

Я закатила глаза. Худая, как стержень от ручки, Белла все время переживала из-за своего веса. Создавалось впечатление, что набрать лишний килограмм для нее страшнее экзекуции.

– Я не говорила, что полнит, – стараясь скрыть раздражение, отозвалась я.

– Слушай, Лисенок, скажи честно, ноги толстые? – на полном серьезе поинтересовалась сестра, которая при росте в сто семьдесят сантиметров весила пятьдесят килограммов.

– Да, и целлюлит на попе немного видно, – съязвила я, наслаждаясь ее испуганным лицом.

Иногда мне казалось, что худые женщины специально спрашивают: "А не толстая ли я?", чтобы лишний раз нарваться на комплимент. "Нет, что ты, ты не толстая, ты настолько худая, что даже немного просвечиваешь!" – они это хотят услышать?