Крисия Ковальски - Вальс осени

Вообще, отношения цирковых артистов сильно отличались от тех отношений, к которым Мила привыкла в театре. Если в театре кипели бесконечные интриги, зависть и сплетни, то среди цирковых взаимовыручка была главным правилом. Артисты страховали друг друга, действовали чётко и слаженно, на каждодневных репетициях так физически выкладывались, что на всё остальное просто не хватало времени и сил.

И когда гастроли подошли к концу, Мила вдруг неожиданно для себя обнаружила, что ей становится грустно, когда она думает о том, что скоро придётся расставаться с труппой.

Из гастролей Мила вернулась в конце лета. На автовокзале её встречала Аля, выглядевшая посвежевшей и даже поправившейся, чего нельзя сказать о её старшей сестре. Когда Иван увидел Милу, он ужаснулся, девушка, и без того стройная, ещё больше похудела, выглядела усталой и измученной.

– Ты кровь для Рейха сдавала, что ли? – раздражённо спросил он.

– Нет, просто дорога вымотала. Сначала города, потом небольшие деревеньки и сёла, каждый день в пути. Иван, извини, я с вокзала домой, мечтаю принять ванну. Весь месяц мечтаю. Буду мыться много часов.

Аля засмеялась, а Иван подхватил сумку Милы и повёл девушек к своей машине.

И действительно, как только Мила оказалась в своей квартире, сразу же закрылась в ванной комнате, где долго лежала, блаженно закрыв глаза, в горячей воде с морской солью и ароматной пеной.

– Приготовь сестре поесть, я продукты привёз, – велел Иван.

– А ты не останешься? – спросила Аля, бросив кокетливый взгляд на парня из под полуопущенных ресниц. Всё-таки, какие они разные, в который раз заметил Иван. Вся красота досталась Миле, Аля же была полноватой и какой-то невыразительной в чертах лица.

– Нет. Мила устала. Мы с ней встретимся завтра, – и он вышел на лестничную площадку.

– Жаль… – вздохнула Аля, – Жаль, что не останешься.

Театр создает иллюзию близкого знакомства с незнакомым человеком;

отсюда великие страсти, которые возбуждают актрисы.

Жерар де Нерваль,

французский поэт

Евгений Подольский, режиссер театра, достаёт распечатанную на листках пьесу и читает ремарки автора.

– Вот, главная героиня тонкая светлая натура, да у неё даже грудь маленькая. Об этом даже в ремарках указано!

– Ну и что? – пожимает плечами Ирина Савельевна, художник по костюмам, – Искусство опосредованно, ты это знаешь, Женя! Ну и что с того, что актриса будет худосочной блондинкой? Если она не понимает саму суть своего персонажа, то какая польза от её внешней эффектности?

– Ты всё-таки хочешь, чтобы я попробовал Мирелу Новак в образе Лауры Уингфилд? В моей постановке эту роль всегда исполняла блондинка. Вот, смотри «она сейчас словно кусочек стекла, которого коснулся луч света, и он заиграл мимолетным призрачным блеском», – зачитал ремарку Подольский.

– Хочешь, не хочешь, Татьяна Озерцева лежит с температурой и воспалённым горлом, я сегодня звонила ей. Бедняжка, даже говорить не может, – вздохнула Ирина Савельевна.

– Как она умудрилась заболеть ангиной в конце лета? Ладно, сегодня подгони костюмы на Новак. Придётся отдать ей роли Озерцевой на этот сезон. Надеюсь, что справится, – произнёс режиссёр, думая про себя, что рискует, давая роль актрисе, только что закончившей театральное училище.

– Справится, – улыбнулась Ирина Савельевна.

– Озерцева задействована сразу в двух спектаклях, она играет полностью противоположных по характеру героинь. Маргарет Поллит и Лауру Уингфилд. Получится ли это у Мирелы Новак?

Когда Мила получила эти роли, несколько секунд она не могла дышать от распирающего счастья в груди. Девушка даже приказала себе: «Дыши! Дыши! Это правда!!!». Сколько раз девушка наблюдала из пустого зрительного зала репетиции, ловила каждое слова Татьяны Дмитриевны, которая в пьесах Теннесси Вильямса была просто бесподобна. Что до самой роли, то Мила, если уж совсем откровенно, не понимала Маргарет из «Кошки на раскалённой крыше». Зачем она покупала самые лучшие дорогие виски для спивающегося мужа, девушке не понятно. Если бы она сама оказалась в подобной ситуации, то старалась бы как-то бороться с этой пагубной привычкой мужчины. Когда Мила поделилась этими своими размышлениями с Иваном Покровским, звукооператором и своим другом, он усмехнулся:

– Ты, Милка, ещё молодая и глупая, тебе подрасти надо.

И больше ничего не стал ей объяснять. И что ей не хватает жизненного опыта и понимания действительности такой, какой её видит зрелая женщина, Мила тоже поняла на репетициях, когда читала наизусть монолог Маргарет Поллит:

– Всегда приходилось унижаться перед людьми, которых терпеть не можешь, только потому, что у них есть деньги и власть. Я была бедна, как церковная мышь. Тебе не понять… Когда я закончила школу, у меня было только два вечерних платья! Одно мама сшила по готовой выкройке, а другое перепало от богатой кузины, наглой девки. Как я её ненавидела! Ох, как я её ненавидела! А на свадьбу надела бабушкино подвенечное платье… Вот я и стала кошкой на раскалённой крыше!

Мила говорила монолог, а сама понять не могла, почему Маргарет так и не родила ребёнка от мужа, почему ненавидела родственников за их богатство. Почему, если кузина отдала своё платье, которое, наверно, было не дешёвым, раз кузина богатая, бедная родственница её ещё больше возненавидела? И почему идти под венец в подвенечном платье любимой бабушки – это такая беда? Мила считала, что её героиня просто не знала настоящей бедности, такой, когда даже двух вечерних платьев может не быть.

Но, так или иначе, а монолог юная актриса прочитала убедительно. После репетиции Иван заметил:

– Мила, тебе нужно почувствовать себя взрослой зрелой женщиной.

– Каким образом? – заинтересовалась актриса.

– Приди завтра на репетицию не в джинсах и маечке, а в красивом платье, на каблуках, сделай сложную причёску, – предложил парень, бросая выразительный взгляд на кеды, а потом на забавный хвостик на макушке девушки.

– И это поможет? – с сомнением спросила Мила и вдруг созналась, – Героиня борется за наследство, мне это… неинтересно.

– Героиня борется за счастье, всё то, что ей дорого. Ты видишь только внешнее, Мила, – ответил Иван. И Мила не стала с ним спорить, он, всё-таки, немного старше её, восемнадцатилетней, на три года, вот из армии недавно вернулся и, возможно, понимает в мотивах людей больше, чем она.

Если роль Маргарет юная актриса искренне пыталась понять и почувствовать к ней симпатию, то чтобы полюбить Лауру Уингфилд из «Стеклянного зверинца» не требовалось никаких усилий. Милу очаровала эта героиня сразу и сильно. Актриса понимала каждую её реплику, каждое движение души за простой фразой. Даже читая ремарку: « Волосы у Лауры уложены не так, как обычно, причёска мягче и больше ей к лицу. В облике Лауры проступила какая-то хрупкая, неземная красота…», Мила понимала, что эта полностью её героиня, совпадающая с ней во всём, с каждым порывом её души. Она играла на сцене так естественно, как будто себя.