Крисия Ковальски - Вальс осени

– А ты знаешь, я был на Рождество в Париже. Я тебе это говорил, Мила? – произнёс Иван.

– Нет. Не говорил, – девушка посмотрела изумлённым детским взглядом, а Иван продолжил:

– Весь Париж светится в это время, когда темнеет. Всё, витрины магазинов, мосты, театры, купола церквей. Мы гуляли на Больших Бульварах, возле «Прентан» и «Галери Лафайет». На улицах тоже живая музыка, скрипачи, гитаристы, акробаты и танцоры, художники и жонглёры. А ещё там жарят каштаны в жаровнях, и можно подойти к огню и погреть руки.

– А глинтвейн и имбирное печенье тоже есть? – поинтересовалась девушка.

– Конечно! И люди там в этой праздничной толпе такие разные, европейцы, африканцы, кого только нет! И все, знаешь, как-то всё-таки отличаются от нашей толпы.

– Чем отличаются?

– Свободой, что ли, не знаю. Вот идёт парень, например, с длинными ярко зелёными волосами или девушка почти совсем лысая, и никто не оборачивается, не смотрит с осуждением или любопытством. В людях есть терпимость, понимаешь?

– Понимаю, – ответила Мила, вспомнив, как приехав к бабушке, пошла в магазин в короткой пёстрой юбке, а деревенские женщины за глаза её потом назвали «гулящей».

– А ещё чувство стиля есть. Потом, на обратном пути, мы были в Риме, и я решил купить себе костюм, чтобы выглядеть так же элегантно, как итальянец. Продавец помог мне с костюмом, но сказал, что даже в дорогом костюме я не смогу выглядеть как итальянец. Для этого нужно родиться среди красоты, жить среди неё, естественно принимать её в себя.

– Как интересно! А фотографии у тебя есть?

– А как же! Я ведь всегда беру с собой камеру. Хочешь посмотреть, Мила? Приезжай ко мне завтра после репетиции, я как раз с заказом закончу и покажу тебе свои альбомы.

– Хорошо, – сразу же согласилась девушка, – А как ты оказался в Европе?

– О, это интересная история! Только не моя.

– Расскажи, – просит Мила и от нетерпения подталкивает его кулачком в бок, – Нет, ну, расскажи!

– Тогда слушай, – с охотой уступает Иван, – Мой прадед Иван Васильевич…

– Это в честь него тебя назвали? – перебивает Мила, Иван кивает и продолжает:

– Так вот у моего прадеда был друг Фёдор Петрович, с которым он вместе ушёл на фронт. Им тогда лет по двадцать было, а может и меньше, совсем молодые. Мой дед получил два ранения, лежал в госпитале, а его друг Фёдор Петрович дошёл до Европы. И, оказавшись во Франции, встретил там свою будущую жену. Помнишь, как в песне: «Как-то утром на рассвете заглянул в соседний сад, там цыганка-молдаванка собирала виноград», – Иван пропел чистым красивым баритоном, а Мила не выдержала, засмеялась. Иван продолжил, – Только вместо сада была апельсиновая роща, куда Фёдор Петрович залез попробовать апельсины, которые никогда до этого не ел. А в этой роще он встретил красивую девушку, которая собирала апельсины, и влюбился в неё с первого взгляда.

– Девушка француженка?

– Ну да. Фёдор Петрович бы и вернулся домой, но его девушку бы в Советский Союз не пустили, и он остался во Франции. Теперь живёт в Провансе в деревенском доме, у него много детей, а внуков ещё больше. Много лет мой прадед ничего не знал о своём друге, и семья Фёдора Петровича, кстати, тоже ничего не знала, но в начале девяностых его дети разыскали русскую родню и моего прадеда, позвали в гости. А так как дед уже очень старый, то один поехать не смог, взял с собой меня. Вот такая вот история.

– Интересная и необычная, – согласилась Мила.

Они ещё долго гуляли, сидели на веранде кафе и смотрели на реку в багровых всполохах заката. И Миле было так хорошо и спокойно, как будто и не было самых ужасных двух с половиной часов в студии. И только, когда посмотрела на часы, Мила обнаружила, что уже поздно, она с сожалением произнесла:

– Одиннадцать часов! Нужно домой, Аля не уснёт, пока я не вернусь. А ей нужно соблюдать режим.

– Тогда возвращаемся, – спокойно произнёс Иван, смотря на неё всё тем же серьёзным внимательным взглядом.

Заархивировав файлы, он отправил их по электронной почте заказчику. А потом снова открыл папку и стал просматривать фотографии. Каждая из них удерживала внимание, будоражила воображение и вызывала эмоции. Всё-таки как возбуждает боль красивой девушки. Возбуждает вид того, как она терпит эту боль… Иван смотрел на настоящие, не искусственные слёзы, на настоящие эмоции – страх, стыд и страдание на лице Милы и понимал, что заказчик будет просто в восторге от этой работы. Это не актриса, которая играет боль и страх, это девушка, которая испытывает страх и боль по-настоящему. Он вспомнил, как сдерживался из последних сил, чтобы не дать по морде Стасу или Емельцеву, когда увидел это животное вожделение в их глазах. Видела это и Мила и ещё больше боялась. А её стоны… такие чувственные, приглушённые от боли… Это же просто с ума можно сойти! Иван быстро закрывает папку, с минуты на минуту должна прийти Мила и, конечно, ей неприятно будет увидеть фотографии и пережить всё это ещё раз.

И, действительно, звонок в дверь. Иван срывается с места, не успев закрыть страницу почтового ящика.

На пороге стоит Мила в тонком сером платье, поверх которого накинут светло-бежевый плащ. Капли воды блестят в её шоколадных волосах.

– На улице дождь? – спрашивает Иван, девушка кивает:

– Да, а ты не увидел в окно? Ты работал, да? Я помешала? – догадывается она.

– Работал, но уже закончил. Проходи, Мила, – Иван помогает девушке снять плащ и, заботливо расправив его, чтобы он быстрее высох, вешает его на плечики.

Девушка проходит в комнату и видит перед собой фотостудию, но в уменьшенном виде. На стене висят фотографии, на которых изображены пейзажи. На полках коробки с плёнкой и неизвестные девушке предметы, о значении которых может знать только тот, кто занимается фотографией. В углу непонятные приспособления для проявления изображений.

– Ты работаешь с плёнкой? – спрашивает девушка.

– С плёнкой тоже, – отвечает Иван и достаёт с верхней полки несколько альбомов.

– Ой! – удивлённо восклицает Мила и осторожно берёт в руки фотоаппарат, – Это же «Лейка», да?

– Да, моего деда, – кивает Иван, – Старая, да. Но до сих пор в рабочем состоянии.

Мила так же осторожно кладёт фотоаппарат на полку, садится на диван и берёт альбомы.

– В основном я фотографирую природу. У меня одних только видов заката штук триста, и все разные, ни один не повторяется. А в этом альбоме – только зима. В школе я каждый год участвовал в фотоконкурсе «Крещенские узоры» и всегда занимал первое место, – говорит Иван, присаживаясь рядом.

Пейзажи были прекрасны. У Милы от восхищения замерло в груди. И разглядывая изображения, она понимала слова Ивана без всяких объяснений:

– Миг красоты неповторим и быстротечен. И только в объектив удаётся поймать эту неуловимую мимолётность. Я, кажется, вообще не понятно говорю?