Анна Андронова - Весна и нет войны

Кира заметила, что стулья убраны, а на широком черном рояле поставлен патефон и лежит стопка пластинок. Синеглазый мальчик подошел к патефону, поставил пластинку и снова улыбнулся Кире.

Пластинка закрутилась, послышалось шипение, но вместо музыки над залом поплыл все тот же безжалостный голос.

«По поручению правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио , что якобы Советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом Советско-германского пакта.

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ- отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины. Эта война навязана нам не германским народом , не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию Данию, Голландию, Грецию и другие народы».

Кира кружилась в танце. Справа и слева мелькали другие пары, но она ничего не замечала, кроме сияющих синих глаз напротив.

А ведь ей казалось, что она и танцевать-то не умеет. На самом деле это так легко! На минуту Кире почудилось, что на ней не скромное платье из панбархата, а роскошное, пышное бальное платье; и играет не патефон, а настоящий оркестр, как на старинном балу.

Вот только музыка вдруг почему-то смолкла, и вместо нее все громче и громче звучал безжалостный голос.

«Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед Советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору».

«Что это такое?– в смятении думала Кира.– Откуда этот ужасный голос? Почему мы танцуем без музыки? Неужели больше никто этого не замечает, только я?»

Все вокруг улыбались и кружились в танце, как ни в чем не бывало.

Вот промелькнула её соседка по парте, Вера, с горящими глазами и мечтательной улыбкой на лице. Кира тряхнула головой, чтобы избавиться от голоса, но он будто бы стал ещё громче и отчетливее.

«Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за родину, за честь, за свободу».

Горячее яростное солнце ударило Кире в лицо. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, то очутилась в цветущем весеннем саду.

Девушка шла по тонкой, нежной, светло-зеленой траве; такие же тонкие и нежные листья щекотали ее щеки и руки, трепеща на ветру. Цвели вишня, черемуха, сирень. Сладко пах жасмин. Где-то в кустах распевал соловей. Казалось, она попала в сказку, и вот-вот появится принц.

И, действительно, из-за сирени вышел синеглазый мальчик и протянул ей букет и сказал:

– Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего Советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.

Они лежали на лугу, прямо на изумрудной шелковистой траве. Жужжали пчелы, порхали бабочки и одна из них, лимонница, даже села Кире на руку, сложив крылья.

Но над весенним лугом все также плыл знакомый голос.

«Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина».

Кира открыла глаза.

Она лежала в своей комнате, на диване с высокой спинкой. Безжалостный голос доносился из репродуктора за окном.

«Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами…»

***

И снова во сне Кира чувствовала сладкий запах жасмина. Она опять была в том самом весеннем саду, где цвели черёмуха, сирень , вишня; где нежные зеленые листочки щекотали её руки и завораживающе пел соловей.

Огромная черная тень неожиданно закрыла небо- это на солнце наползла багряная, косматая туча. И тут же, словно, по воле какого-то злого волшебника, листья на деревьях стали желтеть, съеживаться и опадать. Сирень завяла, вишня опала, трава выцвела и засохла.

И он уходил.

Сначала он долго смотрел на неё грустными синими глазами. Потом развернулся и медленно, то и дело оборачиваясь, двинулся вдоль безлюдной и безмолвной печальной аллеи.

Он уходил, и Кира ничего не могла сделать. Вот мальчик дошел до поворота, снова обернулся и умоляюще посмотрел на неё.

«Мы больше никогда не увидимся,– с отчаянием подумала Кира.– Никогда».

Никогда!

Ужасное слово.

Неожиданно Кире послышался гул голосов и детский плач. Она завертела головой: откуда в безлюдном осеннем саду голоса? Когда Кира вновь повернулась к своему спутнику, аллея была пуста- мальчик с пронзительными синими глазами исчез.

***

– Девушка!– произнес хриплый женский голос.– Просыпайтесь!

Чья-то тяжелая рука трясла её за плечо.

Кира вздохнула и открыла глаза.

Она лежала на деревянном щите, положенном прямо на рельсы, а пожилая женщина в форме, очевидно, дежурная по станции, трясла её за плечо.

–Вставайте! Сейчас будет дано напряжение.

Вокруг просыпались и собирались другие люди, в основном женщины с детьми и старики, многие с чемоданами, узелками, детскими колясками, одеялами и подушками.

Ночью Кира спала плохо: ей мешали разговоры и плач детей. Теперь голова кружилась и немного подташнивало. Она же еще и была голодна.

Зато в метро не было слышно завывания сирен, треска зениток и воя самолетов.

Кое как приведя себя в порядок, Кира поехала в госпиталь, где уже месяц работала санитаркой.

Выйдя из метро, она в ужасе замерла: той улицы, по которой она шла вчера- неширокой, уютной, застроенной старыми, но все еще крепкими двух –трехэтажными домами , в окна первых этажей которых Кира так любила заглядывать- больше не было. Тут и там дымились развалины; раздавался женский плач и взволнованные голоса. На развалинах копошились жильцы с растерянными лицами, пытаясь отыскать хоть что-нибудь из семейного имущества.