Анна Андронова - Весна и нет войны

Кира обнаружила, что сидит на корточках и тянет руку к груде битого кирпича. Девушка всхлипнула: ей так хотелось вернуться в тот мир, где она только что побывала!

Кира знала, что это не поможет, но все же зажмурилась. Когда она открыла глаза, её по-прежнему окружал мир разрушенных домов, на развалинах которых горестно копошились старики, женщины, дети.

***

Каждый раз вернувшись домой из госпиталя, Кира соблюдала один и тот же придуманный ею самой ритуал.

Первым делом она растапливала маленькую железную печурку, которую мать раздобыла перед самым уходом на фронт.

Несмотря на начало октября, было уже довольно холодно, а отопление почти всюду не действовало- вот и обогревались кто как мог: ютились на кухнях у дровяных плит или ставили в комнатах вот такие железные печки, выводя трубы к окнам.

Очень скоро в комнате становилось тепло, даже жарко, и Кира могла снять пальто и беретку.

Следующим пунктом вечернего ритуала была заварка чая. Кира грела на керосинке воду, бросала в фарфоровую кружку с тонкими стенками несколько крупинок настоящего, оставшегося ещё с довоенных времен, черного чая и заваривала их крутым кипятком. На изящное фарфоровое блюдце выкладывался кусочек сахара, а на фарфоровую тарелку- ломтик черного хлеба. Это был весь её ужин.

Дорогой фарфоровый сервиз- кружка, блюдце и тарелка- был подарен Кире отцом на день рождения, когда ей исполнилось десять лет.

На кружке был нарисован крохотный домик с двумя окошками, ставенками, черепичной крышей с трубой и ступеньками, ведущими к маленькой дверце. Точно такой же домик был нарисован на блюдце и тарелке.

Чем дольше Кира разглядывала домики, тем сильнее ей казалось, что там кто-то живет. Она была готова поклясться, что в окошках мелькают крохотные личики и будто бы слышится звук шагов.

Ей до сих пор иногда так казалось, хотя она давно уже выросла.

***

Да, папа баловал её. С каким непередаваемо счастливым выражением лица он выкладывал перед ней очередной подарок: платьице, сладости или игрушку. Если они шли гулять, не было ни одной карусели, на которой бы они не прокатились; ни одной мороженщицы или продавщицы ситро или леденцов, которую бы они обошли стороной. Если отец с дочерью заходили в магазин, можно было быть уверенным, что Кира выйдет оттуда с самой лучшей куклой. А какие книжки папа ей покупал! Большие, с цветными картинками. А иногда отец делал книжки сам: брал большой альбом для рисования, кисточку , краски и сосредоточенно рисовал, сидя за круглым столом посреди комнаты, а мягкий зеленый свет абажура падал на лицо, делая его вдохновенным, неземным.

Почти все сказки отца были про девочку Кирочку, жившую со своим папой в маленьком домике посреди сказочного сада. Этот сад, заросший большими разноцветными цветами, был похож на тот, куда попадала во время своих странствий Герда из «Снежной королевы».

С Кирочкой приключались всякие истории: то она заблудилась в дремучем лесу и едва не попала к бабе Яге; то встретила в саду волшебную фею, исполнявшую желания.

Кира и сейчас иногда доставала с антресолей эти альбомы с неумелыми отцовскими рисунками и представляла, что ей всего пять лет и отец ещё с ними.

На самом деле папа внезапно исчез, когда Кире исполнилось двенадцать. Точнее, не совсем внезапно.

За несколько месяцев до этого Кира безошибочным детским чутьем ощутила, что на семью надвигается что-то страшное. Отец вдруг стал нервным и каким-то испуганным, и все чаще и чаще Кира ловила на себе его рассеянный, невеселый, страдальческий взгляд.

Все чаще мать с отцом уединялись и о чем-то шептались, хотя раньше у них не было от дочери секретов.

В начале мая Кире неожиданно было объявлено, что она срочно уезжает в деревню к дальним родственникам. Девочка ничего не понимала: школьный год еще не закончился, да и не отправляли её никогда так далеко!

Когда в конце лета Кира вернулась, то не узнала собственной комнаты: часть вещей и мебели исчезла; оставшиеся громоздились в беспорядке; а её мама, всегда жизнерадостная, стала теперь мрачнее тучи.

Отец же и вовсе исчез.

Кире было сказано, что папа уехал в командировку. Надолго. В другой город. Далеко. Навестить нельзя.

Кира была уже взрослая и не поверила. Сначала она решила, что отец полюбил другую женщину и ушел к ней. Когда же Кира узнала случайно от соседки, что его арестовали, то даже обрадовалась, дурочка: ведь не бросил, не предал.

Потом она приставала к матери: как так, что они не навещают отца, не носят передачи. Мать сухо сказала, что это невозможно. Кира наорала на неё и несколько дней не разговаривала. Уже позже ей объяснили , что означают страшные строки приговора «десять лет без права переписки».

Впрочем, Кира не поверила и для себя раз и навсегда решила, что отец жив, и, когда она вырастет, непременно разыщет его…

***

Вода в чайнике забулькала. Кира достала из шкафа жестяную голубенькую банку; аккуратно, чтобы случайно не выронить, сжала пальцами несколько крупинок драгоценного чая и положила их в фарфоровую чашку.

Залив чашку кипятком, она, однако, не торопилась убрать жестяную банку обратно. Кира поднесла её к носу и замерла, закрыв глаза. В нос ударил сладковатый, терпкий аромат.

В этот момент в дверь громко постучали. От неожиданности Кира едва не выронила драгоценную банку, и её лоб мгновенно покрылся холодным потом. Не то чтобы она так сильно любила чай- просто эта коробочка тоже была из той жизни, где все еще были живы и счастливы. Увы, с каждым днем тот мир сжимался и исчезал, а новый наступал все решительнее. Вот и чай когда-нибудь, как ни растягивай, да кончится, и она уже не сможет, вдыхая сладкий, терпкий аромат, хоть на секунду перенестись в прошлое.

Потому –то Кира и испугалась, когда чуть не выронила жестяную банку.

Спрятав чай обратно в шкаф, Кира открыла дверь.

– Привет!– Сима устало улыбнулась.– Там моему мужу на работе мясо выдали.

– Спасибо, я не хочу есть,– заверила её Кира.

– Правда?

Сима вздохнула и опустила глаза.

– Сегодня опять на фронт ходил проситься,– всхлипнув, сообщила соседка.– Слава богу, опять не взяли.

Сима виновато посмотрела на Киру. Чувствовалось, ей страшно неудобно оттого, что все вокруг уходят на фронт, а её муж нет, и она даже не может скрыть свою радость. На самом деле от одной только мысли, что муж уйдет и она останется одна с ребенком на руках, у Симы начинали трястись колени. Может быть, именно поэтому она упорно приглашала Киру ужинать: чтобы, во-первых, как-то приглушить гнетущее чувство вины; во-вторых, чтобы доказать мужу , что он нужен и здесь- заменить Кире семью вместо матери, ушедшей на фронт.

Закрыв за соседкой дверь, Кира вернулась к столу и окинула довольным взглядом чашку с дымящимся чаем, блюдечко с сахаром и тарелку с куском черного, непонятно из чего испеченного, хлеба. Сначала она делала маленький глоток, потом клала в рот крохотный кусочек хлеба и даже не жевала, а сосала его, как конфетку, заложив за щеку и перекладывая туда-сюда языком.