Светлана Полякова - Лестница на небеса

— Тогда где ты шлялась?

— Пыталась кое-что понять, — честно ответила Мышка. — И знаешь, я очень много узнала… Так много, что мне придется обо всем этом думать, и пока я не могу дать тебе ответ, где я была…

Мать поняла ее — или просто смирилась? В конце концов, с детьми просто, пока они маленькие. А потом вдруг начинают расти и искать ответы на собственные вопросы… И кто знает, что лучше — когда они покорны, понятны или вот так, когда пропадают на целый день в поисках смысла?

Ей вспомнились слова подруги старшей дочери: «Птенцам надо учиться летать, если они хотят стать птицами, а не курами-несушками…»

— Ма, у меня правда все в порядке. — Мышка чмокнула ее в щеку. — Но сейчас я тебе ничего не расскажу. Просто я сама еще не очень хорошо понимаю… И еще — я очень хочу в ванну.

Собственно, она не врала. Она и в самом деле хотела оказаться сейчас в одиночестве — и в воде…

Ей ведь многое надо было обдумать и вспомнить!

Пока вода набиралась, она сидела на краешке ванны, наблюдая, как бежит струя из крана. Она ни о чем не думала — просто успокаивалась, приводила в порядок чувства.

Потом разделась — не удержавшись, посмотрела в зеркало, пытаясь найти в самой себе признаки женственности. Но тонкое, почти детское тело, маленькая грудь придавали ей сходство скорее с мальчишкой… «Все-таки я не в порядке», — подумала она, вспомнив физкультурную раздевалку и своих одноклассниц — сравнение было, увы, не в ее пользу… В отличие от нее они уже вполне сформировались, а она…

По счастью, вода уже набралась, она налила пену и спряталась там, в воде, вся — только голова осталась видна, а это ее хрупкое тельце — да ну его…

Мышка закрыла глаза, наслаждаясь теплой водой, и тут же попыталась вспомнить его прикосновение — такое же нежное, как прикосновение ветра, и почти невесомое… И тут же почувствовала его, почувствовала наяву… Она даже открыла глаза, испугавшись того, что воображаемое стало таким реальным, а еще она испугалась того странного ощущения, которое рождалось сейчас в ее теле, словно в ответ на его — воображаемое же! — прикосновение. Она села и долгое время боялась пошевелиться или снова закрыть глаза.

— Нет, — сказала она, когда немного успокоилась, — я все-таки ненормальная…

Она вышла из ванны, наскоро вытерлась и немного постояла, прислушиваясь к себе, но теперь все было как обычно.

На минуту ей стало даже немного грустно — как будто и в чувствах своих она уже не хотела оставаться без него…

Даже в мечтах ее, всегда теплых, будто солнечный свет, без него теперь было пасмурно и холодно.

Он проснулся от прикосновения солнечного луча к щеке. Открывать глаза не хотелось, поэтому некоторое время он продолжал лежать, наслаждаясь игрой воображения… Это она коснулась его щеки. И рядом с ним сейчас — она, эта странная девочка. Спит, уткнувшись в его плечо, а его руки пытаются спрятать ее, заслонить от мира.

Он так живо представил ее спящую, что защемило сердце, переполненное нежностью и тревогой.

Долго наслаждаться моментом ему не пришлось — девушка рядом с ним шевельнулась, открыла глаза и превратилась из Мышки в Ирину.

— Доброе утро, — сказал он ей, пытаясь улыбнуться.

То, что раньше было нормальным, теперь обернулось обманом. Ему стало стыдно и так жалко свою старую подружку…

Она посмотрела ему в глаза спокойно, словно и не подозревала о невольной лжи, поселившейся теперь рядом с их отношениями.

— Мы проспали? — спросила она.

— Что мы можем проспать, кроме жизни? — вздохнул он.

— Завтрак, например… Утренний кофе.

— Нет, думаю, мы проснулись почти вовремя…

Кинг встал — совсем не потому, что ему так уж сильно хотелось кофе. Просто чувство вины стало почти непереносимым.

Он попытался убежать от нее, от себя самого и вообще — просто перейти в другое измерение, пусть это измерение похоже не на волшебный лес Мерлина, а на простую кухню.

— Я принесу тебе кофе, — пообещал он Ирине и подумал: «Боже, я словно спасаюсь бегством, ложью и торопливыми обещаниями. Ищу более простую дорогу, минуя сложный путь правды…»

Пока кипел чайник, он положил в турку четыре ложки арабики — остатка родительской помощи, потом залил кофе крутым кипятком и поставил на огонь. Впервые за долгие годы ему не понравился внешний вид кофе. И еще ему не нравилась эта кухня с нарисованными кирпичиками, не нравился вид из окна и вообще не нравился он сам. О, как было бы просто все переиначить, начав с кухни, хотя бы с нее, а потом приступить к самому главному — к самому себе!

Рядом с Мышкой следовало бы оказаться принцу из сказки, а он-то принцем не был.

«Да полноте, как можно сделать принца из бревна», — усмехнулся он, и, точно услышав его, кофе, сердито буркнув, вылился на плиту. Последняя капля сегодняшних горьких разочарований, подумал он. И вот ведь странность — помогло! Ушла эта тупая боль, оставив только недовольство самим собой, но от этого никуда не деться…

— Кофе убежал, — мрачно констатировал он. — Ты в полном дерьме… Ты будешь пребывать там долго, возможно, до собственного отбытия в запредельность, тебе остается только смириться с этим… Как и с тем, что маленькая чистая девочка с распахнутыми глазами — не про вашу честь, стареющий бонвиван…

Теперь ему стало совсем легко, поскольку нет ничего утешительнее, чем осознание своего положения, особенно безнадежного… Смирившись, понимаешь, что бывает и хуже…

Он преспокойно вытер плиту и отправился в комнату, где его ждала женщина, такая же, как он сам… Понятная. Понимающая. И черт с ней, с любовью…

«В мире присутствует простота, и — откройте ей ворота, — процитировал он кого-то, кого и сам не помнил. — Естественность превыше глубоких чувств…»

Но, несмотря на все его ухищрения, в глубине души он был с этим уже не согласен.

Или он не был с этим согласен всей душой?

Неприятности начались сразу.

Как раз в тот момент, когда Мышка, одеваясь в ненавистное пальто, обдумывала, не пройти ли ей мимо ненавистной школы, в дверь позвонили.

— Боже, — выдохнула Мышка. — Это она…

Открыв дверь, Мышка возненавидела себя за дар скверных предчувствий. На пороге и в самом деле стояла толстуха Галя.

— Привет, — сказала она. — Я зашла за тобой, ничего?

«Да полная гадость!» — хотела ответить Мышка. Теперь придется тащиться в чертову школу. Потом ведь надо соврать, что была больна. Галя настучит, как пить дать…

— Ничего, — сказала она вместо этого. — Даже хорошо… Не так будет скучно…

Она крикнула с порога «Пока, мама» и быстро, прежде чем Галя успела при матери задать вопрос, где, собственно, Мышка была вчера, выпихнула ее в подъезд и закрыла дверь. И вовремя — поскольку стоило двери хлопнуть, Галя поинтересовалась, где Мышка вчера была.