Наталья Минина - Ашната

– Конечно, мое блюдо далековато от совершенства. Но надеюсь, что сегодня ты не строгий судья.

– Что ты, очень вкусно! Ты неплохой кулинар, а я весьма добрый критик, – улыбнувшись, ответила Ашната.

– Не льсти мне, Аш. Мало что сравнится с твоим яблочным пирогом и грибной лазаньей. Вот вспомнила их вкус и у меня еще сильнее разыгрался аппетит. Налетай!

По телевизору шёл вечерний выпуск новостей. Ашната вспомнила, что утром уже видела этот сюжет. Опять мелькнул мужчина, говорящий тихо, но очень убедительно и какие-то пожилые господа-коротышки в дорогих костюмах, внимательно слушающие его.

– Смешные они, но говорят красиво. Никогда так не умела, – заметила Анна и переключила на музыкальный канал.

– Главное красиво думать и красиво поступать, – сделав несколько глотков яблочного сока, ответила Ашната и начала собирать посуду. – Спасибо за ужин, все было очень вкусно.

– На здоровье, дорогая. Соберешь посуду в раковину, я когда вернусь вымою.

– Ты уходишь?

– Да, не зря же я накупила столько модных вещей. Вот не знаю, какое платье выбрать. Помоги, а?

– Я бы надела что-то чёрное. Строго, выразительно и всегда беспроигрышно.

– Но у меня нет ничего чёрного, не люблю я траурные цвета.

– Почему же траурный? Чёрный – цвет королей. Это константа. С него все начинается.

– Я не Констанца, вот поэтому черные вещи не люблю, – смеясь, отрезала Анна.

Она понятия не имела, что такое константа, а спрашивать у подруги сейчас не хотелось. Все равно новая информация, полученная накануне свидания вылетела бы так же быстро, как зашла. Не задерживаясь.

– Есть вот это, – Анна вынула короткое салатовое платьице и вышла в ванную. – А зелёный случайно не цвет царевен-лягушек? – быстро надев его, она снова появилась в комнате.

– Главное, чтобы тебе нравилось, – снисходительно к вкусу, точнее к полному его отсутствию, ответила Ашната и, достав из сумки конспекты, начала читать.

«Три мировые религии: христианство, ислам, буддизм, индуизм… Наверное, сейчас он едет домой и в машине слушает аудиокнигу Кинга. Католицизм, христианство, православие, лютеранство… Сегодня на нем синие джинсы и бордовое поло. 95 тезисов Мартина Лютера от 31 октября 1517 года. Наверное, сегодня он не вспоминал меня. Да что такое! Ислам зародился в четвертом веке нашей эре, самая молодая из мировых религий. Собор Святого Петра в Риме…», – мысли перемешались. Смотря в конспект, она не могла сосредоточиться, читая знакомые буквы, она видела его лицо. Достав из сумочки телефон, она посмотрела, не было ли новых звонков или сообщений. На сенсорном экране было много отпечатков её пальчиков, которые через каждые десять минут включали и выключали телефон. «Скоро он будет дома. А может быть уже дома. Три дня назад, да, ровно в это время три дня назад он звонил мне. В последний раз», – её мысли никак не могли сосредоточиться на учебе.

Отбросив конспект, она подошла к окну. Комната была пустой. Открыв настежь окно, она впустила свежий воздух, который был рад наполнить своей свежестью спящие стены. Закрыв глаза, она отдалась силе ветра, бесцеремонно ворвавшемуся в душную комнату. Развивая золотые волосы, он играл с ними, то вздымая вверх, то развеивая их. Играя, он словно подбрасывал ребенка на качелях. По наитию, Ашната раскрыла руки, готовая заключить в объятия все до единого его порывы. Некоторое время она стояла неподвижно, дыша ароматом свежих цветов. Снова этот запах ванили, ей так нравилось это приторное послевкусие. Маленькой она любила садиться у кухонного шкафа, брать оттуда пакетики с ванилью и пересыпать заветный порошок в руках, как песок. Бабушка никогда не ругала её за эти шалости. Запах детства. Он пришёл к ней оттуда и расстаться с ним сложно, даже будучи взрослой девушкой. Закрыв глаза, она – юная и беззаботная оказалась в темной комнате. За фортепиано сидела её подруга. Музыка лилась, как быстрый горный ручеёк. «До сих я вспоминаю, как ты играла для меня Лунную сонату с закрытыми глазами. На мой вопрос, зачем ты это делаешь, ты отвечала, что хочешь почувствовать то, что чувствовал композитор, но лишить себя слуха невозможно, проще закрыть глаза. Колющая острота», – Ашната снова перенеслась в сладкие годы своей юности. Как тогда, она слышала любимую мелодию. «Сколько раз слушаю её, а чувства те же: мурашки бегают и по телу и в душе. Всю жизнь возвращаюсь к этой ангельской мелодии. Её не мог написать счастливый влюбленный, так же её не может прочувствовать счастливый любящий. В ней столько боли, столько…», – она по-прежнему стояла у окна с закрытыми глазами, обхватив себя руками за плечи. Солёная на вкус слеза скатилась по щеке, оставив влажный след на бархатной коже.

– Прости, я разбудила тебя, – Анна зашла на цыпочках в комнату и зажгла ночную лампу около своей кровати.

– Не думала, что засну. Я читала.

– Тебя уже сморило от этих книг. У тебя такие опухшие глаза. Ты что опять плакала?

– Лучше бы у меня что-то болело, чем эта боль… По крайней мере было бы легче.

– Не поняла. Ты это о чем?

– Да так. Мысли вслух. Спокойной ночи, – Ашната повернулась на другой бок и закрыла глаза.

Еще какое-то время Анна тихонько ходила по комнате: снимала макияж, переодевалась, расчесывала волосы, пила чай и наконец, свет погас. Началась игра: то тишина проглатывала темноту, то ночная темень съедала убийственную тишину. Именно во время такой игры одиночество одерживает победу и сквозит из каждой щели, цепляется занозой в сердце того, кто днём забывает о том, как ночью бывает холодна его постель. С первыми солнечными лучами царство теней испаряется, но чего стоит выстоять. Одинокие, промозглые ночи – безжалостные змеи.

– Спишь?

– Нет.

– Тебя вызывают в деканат. Просили передать, что ждут тебя.

– Что им все неймется? – нервно подскочила на кровати Анна.

– Они сами все скажут. Я так поняла, что речь идёт о курсовой, которую ты якобы украла у выпускника.

– Все-таки раздули скандал? Делать им что ли нечего?

– Преподавателя уже уволили. Тебе нужно объясниться, чтобы не было проблем. Если хочешь, я схожу с тобой.

– И не подумаю туда идти. Пусть не суют свои носы в чужие дела!

– Анна, так нельзя! Если ты не виновата, расскажи свою правду, если виновата поговори и объясни все, как есть.

– Да что ты. У тебя еще крылья за спиной не прорезаются? И что вы все лезете в мою жизнь?

– Успокойся, никто не делает тебе ничего плохого.

– Да, но никто и не помогает!

– Пожалуйста, не думай так. Людей много: кто-то с тобой несправедлив, но есть и те, кто любит тебя.

– Любит? Ашната, посмотри на меня и скажи, похожа я на девушку, которую любят?

– Я считаю, что даже если тебе кажется, что ты обделена человеческим теплом, это не так. Кто-то где-то ищет тебя…