Наталья Минина - Ашната

– Помнишь, как я любил тебя? Ты еще помнишь мой запах? – монотонный голос на том конце провода разрывал её душу на части.

И снова душа напополам. Стоит ей срастись, как опять эта невыносимая боль.

– Больше нет смысла продолжать эти отношения. Конечно, я думаю о тебе, но эти страдания выше моих сил. Прости.

– Ты всю жизнь будешь одна. Все ищешь идеала, принца на коне. А их не бывает! Сейчас ты отвергаешь меня. Ты предаешь меня. Понимаешь это? Я перечеркну тебя и забуду.

– Молю, не мучь меня. Пусть во всем виновата я. Пусть я. Пусть! Но я хочу жить… – тихо прошептали её губы.

Он даже не понимал, что поступает безбожно, поэтому всю жизнь, обреченный на одиночество, расплачивается за своё равнодушие.

Больше она не позволит из души вырезать бахрому на усладу хозяину. Руки прочь от чистой души!

Ашната отключила телефон. Несколько дней она не будет на него даже смотреть. Все. Кончено. Разум победил. Спасибо разуму. Не так часто людям удается спастись от укуса ядовитого змея, который сладостно поёт и сладко пахнет. За кажущейся безобидностью скрывается настоящий огненный дракон со множеством голов: самая длинная – ложь, по бокам две короткие – предательство и наглость, а та маленькая слева – жалость, на которую способна купиться неопытная душа человека с преданными глазами. Самое большое чувство, которое мог вызывать такой человек – именно жалость. Пустая, ничем не наполненная жалость к ничтожному существу, всю жизнь бесцеремонно калечащего чужие судьбы. Более стойкие – не ломаясь уходили сразу, послабее – какое-то время лишенные кислорода, еще бились в предсмертной агонии, а оклемавшись, вставали и уходили. Но Ашната была другая. Её кожа была такой тонкой, почти прозрачной, что казалось, светится. То, что может сломить человека, Ашнату бы убило. Не смотря на силу характера и присутствие духа, она была очень ранимой и совсем беззащитной перед теми, кого любит. Она была особенной, как её имя. Непонятной и такой непохожей на остальных.

– Ваш кофе, господин, – стюардесса наклонилась над столиком Александра с чашечкой в руках.

– Благодарю, – смотря в газету, машинально поблагодарил он.

На миг мужчина оторвался от хрустящей газеты и посмотрел на лицо с тонкими чертами лица. Миловидная девушка стояла рядом и улыбалась. Опять эти хищные глаза. Как много их: голубые, карие, зелёные, серые… Такие одинаковые. Безжизненные. Пустые. Смотря в её ястребиные глаза, он задумался.

– Что-то еще желаете, господин? – она стояла как дешевая статуэтка, готовая раздеться в любую минуту.

Воистину, мир странно утроен. Она без стыда жадно раздевала его глазами. Неужели она забыла о том, что девушка? Осталось в ней хоть немного женственности, или порочность поглотила её молодость, не оставив ни единой надежды на спасение? Глазами он показал, что она может быть свободна, но уходить девушка не спешила. Подойдя к нему, так же мило улыбаясь, она чувственно приоткрыла рот и сказала.

– Как только понадоблюсь Вам, нажмите кнопку. Буду рада быть полезной.

Красивые, заученные фразы, вежливый тон… Все фальшиво. Их слова так же пусты как глаза.

В спальне постель была аккуратно разложена. Горели свечи. На персидском ковре, точно таком же, как в его спальне дома, стояла большая расписная золотом ваза с живыми каллами. Александр не любил пластмассовые цветы. Он говорил, конечно, шутя, что ему вполне хватает рядом находящихся пластмассовых людей, и что хотя бы цветы рядом с ним должны быть живые. На маленькой тумбочке у большого письменного стола, благоухал букет крупных бордовых гортензий.

Зайдя в душевую кабинку, он включил музыку. Играла медленная мелодия, слушая которую он глубоко вздохнул. Музыку он слушал крайне редко. Словом, Александр прятался от всего, что могло разбередить зарубцевавшуюся рану. Когда-то эта мелодия трогала его душу и ласкала слух. А сейчас он просто сделал вид, что не знает ее. Завернувшись в махровый халат на голое тело, он лег на шёлковое бельё, очень приятное на ощупь. Ему нравилось скользить руками по тонкому шёлку, словно по хрустальному льду. Невольно вспомнилось, как будучи мальчишкой, каждую зиму с замиранием в сердце он ждал, пока замерзнет озеро в соседнем парке. Как только вода превращалась в лед, гурьба ребятни слеталась к этому месту со всей округи. Александру нельзя было общаться с дворовыми мальчишками, отец строго это пресекал, но зимой все менялось. На катке маленького Александра сопровождала няня, которая разрешала ему порезвиться с остальными. Она нарушала правила, потому что сама была одной из них – простой и обычной. Иногда она приводила своего внука, который почему-то всегда ставил подножки Александру, не смотря на то, что тот делился с ним шоколадом и угощал чаем в кофейне напротив парка. У него были карманные деньги, которые раз в месяц он забирал из копилки. Не умел он долго копить, он вообще не понимал этого долгого и совсем неинтересного процесса накапливания денег. Мог подарить денежку внуку няни, а мог угостить всех после школы в пиццерии. И хотя ему запрещалось посещать подобного рода заведения, иногда он нарушал правила. Наверное потому что он тоже был одним из них: простым и обычным мальчиком.

Утопая в широкой постели с позолоченным балдахином, вкушая цветочные ароматы, он начал засыпать. Но сон никак не приходил. Он нажал кнопку. Нужен был чьей-то голос, пусть даже пластмассового человека. Еле слышный стук в дверь. Женская фигурка с тоненьким голоском нырнула в полутемную комнату. Не слышно она сбросила с себя жакет и сняла юбку. Черные чулки и атласное нижнее бельё сливались с её загорелым телом. Как домашняя кошечка плавными движениями она начала пробираться к нему на четвереньках.

– Подожди, я хочу поговорить, оттолкнув от себя чувственные губы, произнес в тишине мужской голос.

– Что?

– Сядь. Я хочу с тобой поговорить.

– Разве Вы не хотите?.. – она запнулась, ей нечего было сказать.

Смутившись, она распустила волосы из пучка так, что они падали на пышную грудь, подчеркивая аппетитные формы.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать. А Вам? – на автомате спросила она и осеклась. – Простите, я не должна была спрашивать.

– Да нет же. Все правильно, спрашивай. Мне сорок. Как давно ты работаешь здесь?

– Я обслуживаю частные самолеты с восемнадцати лет. Мне нравится шик. Наверное, я родилась для того, чтобы купаться в роскоши. Когда я работала у господина Нилсона, мне нравился его размах, он устраивал на борту шумные вечеринки, море шампанского, клубника в сливках, а черную икру мы ели ложками…

– Ты привыкла видеть небо? Интересно смотреть вниз, зная, что под облаками идёт дождь, – задумчиво произнес он и правой рукой почесал мочку уха.