Наталья Минина - Ашната

– Помнишь, как мы до утра проговорили о конце света?

– Да, ты еще сказала, что если не станет китов в океанах, зачем тогда вообще жить.

– Вот я дура. До сих пор думаю, что мир держится на трех китах, – рассмеялась она и раскашлялась.

– Тихо-тихо, лежи спокойненько. Не нужно эмоций. Смотри, я принесла тебе несколько йогуртов.

– Откуда? У тебя ведь нет денег. Покажи свои руки.

– Не нужно. Да, я была в ломбарде, заложила кольцо. За него дали неплохую цену. Нам хватит на целый Новый Год, – улыбнувшись, она наклонилась над бледным лицом подруги и поцеловала холодный лоб.

– Это ведь подарок…

– Подарки остаются в душе. А когда в животе урчит от голода, стоит подумать о еде. Ну, хватит о грустном, давай я приподниму тебе подушку, – она подняла подушку так, что Анна удобно могла сидеть, облокотившись о большую, набитую гусиными перьями, подушку. – Вот ложечка. Ешь. Тебе нужно восстанавливать силы.

– Аш, я не хочу есть. Меня рвало все утро от этих поганых лекарств. Посмотри, мне продырявили вену, – она показала темный синяк на руке.

– Медицинский персонал не сделает ничего плохого. Ты главное, слушай все, что они тебе говорят, тогда быстрее поправишься.

– Да уж куда еще быстрее. Это гиблое место, Аш. Полнея дыра! Кажется оно для обреченно больных нищих и малоимущих.

Ашната оглядела палату. Слева лежал старик желтого цвета, в нем жизни казалось, не было никогда. Сейчас же он был больше похож на мумию, которая пока еще дышит. По обе стороны от дверей лежали женщины. Их беззубые рты были отвратительно открыты. Слипшиеся ресницы и грязные руки, они тяжело дышали, в их груди что-то очень сильно клокотало. В воздухе висело облако смерти, которое высасывало последние силы у этих несчастных. Казалось, они лежат здесь не для того, чтобы бороться за жизнь. Их бросили здесь умирать, они никому не нужны. Но самое страшное то, что они оказались не нужны сами себе. Безразличие убивает быстро, оно даже быстрее ненависти и яда.

– Ну что ты. Главное, что врачи здесь такие же как и везде. Вот они, а не грязные стены, тебя подлечат здесь, и совсем скоро ты уедешь. Потерпи, моя дорогая!

– Я лежу у окна, ты заметила? Я настоящий VIP больной.

– Конечно, тебе досталось самое хорошее место. С видом на небо и красивый орешник. Глянь, он достает своими ветками до окна.

– В нашей комнате у окна лежишь ты, а здесь я. Может я пойму, что ты находишь в ночном небе.

– Да, я часто мешала тебе спать, могла просидеть с открытым окном полночи и наблюдать за звездами.

– И мне здорово сквозило. Здесь все равно заняться больше нечем. Буду и я следить за тем, как ночью зажигаются «небесные фонарики», как ты говоришь, – она улыбнулась и принялась лакомиться йогуртами.

– Анна, смотри-ка, я принесла тебе блокнот и ручку. Записывай все, что чувствуешь. Когда тебе захочется с кем-то поговорить, а рядом никого не будет, или это будет поздняя ночь, то просто пиши.

– Но я не умею писать. Даже курсовые крала… Болезнь оказалась очень кстати, от меня хотя бы на время отстали с этими вопросами.

– Не важно как! Главное пиши!

– Блокнот-то какой толстенный, сюда бы романы записывать, – держа в руке блокнот в толстом переплете, сказала Анна и положила его на тумбочку.

– Кто знает, может быть, ты напишешь настоящий бестселлер, – гладя подругу по голове, ответила Ашната и встала с больничной койки.

– Ты уже уходишь?

– Скоро пойду. Но не потому что мне нужно идти, а потому что тебе нельзя много разговаривать. Сейчас тебе дадут таблетки и ты уснешь, а я посижу тихонько на краюшке кровати пока ты не заснешь, а потом пойду.

– По рукам. Ты придешь завтра?

– Конечно, приеду. Я буду приходить к тебе каждый день.

Поцеловав подругу во влажный лоб, на котором застыли капельки пота, она еще раз сжала её руку и поцеловала её длинные пальцы. На ногтях остался салатового цвета лак, под цвет нелепого платья, в котором Анна ушла на свидание в ту ночь.

Идя по длинному коридору, Ашната почувствовала, как рвота подступает к горлу. Сердце выпрыгивало из груди, в глазах помутилось. Приложив ладонь ко рту, она дошла до конца лестницы и скорее побежала к выходу. Выбежав на улицу, она жадно глотала воздух. Никогда прежде ей не был так необходим воздух. «Необходим, как воздух… Воздух тоже может быть необходим, как воздух. Словесный каламбур», – сказала она про себя и поспешила к подъехавшему автобусу.

Комната была пустой без Анны. Ветер раскачивал в разные стороны занавески. Пустой графин на столе. Открытая коробка уже засохшего зефира. Анна открыла его в то утро. Стены начали уже забывать запах кофе, который каждое утро она заваривала, собираясь на работу. Ашната провела рукой по полотенцу, которое подруга оставила сушиться на спинке кровати. С того момента весь «мирок» Анны словно замер, он окоченел. «Стоит человеку уйти, как без него умирают все, даже стены», – подумала она, и села на свою кровать, вытянув ноги перед собой. Ей предстояло закончить курсовую и готовиться к летней сессии. Сил на это катастрофически не хватало. Телефон, лежащий на тумбочке, который она забыла взять с собой, просигналил. Уставшими глазами, она прочитала сообщение от него. Не ожидая увидеть ничего нового, она легла и закрыла глаза.

Она будто слилась с тем крохотным, застывшим мирком Анны. Прежде она не знала, что такое выть в голос. Как воет волк на луну, как плачет мать, когда её ребенку плохо, как от боли разрывается аорта от предательства любимого человека. И вдруг, мертвую тишину разрывает оглушительный крик. Что-то живое ворвалось в комнату. Словно от удара коньками, со стен, расползаясь, посыпалась ледяная корочка, успевшая затянуть в себя все живое и превратить все в мелкие кристаллики. Ашната кричала в голос. Корчась, она ползала по кровати, сжимая ладонями простыню. Схватившись за голову, она уже не различала где постель, а где её волосы. Сердце билось, легкие работали, дыхание было прерывисто, но главное, оно было. Душа болела. А где душа у человека? В груди? Если в груди, почему же от боли, ноет все тело, каждый уголочек, каждая пора… Невыносимая боль еще живого человека.

«Снова этот тёплый голос», – первое, что она поняла, проснувшись.

– Все хорошо, ты не одна, – возле неё сидела нянечка. Та самая женщина, которая ночью проводила её в сад.

– Откуда Вы здесь? – сонным голосом спросила Ашната и слегка помотала головой.

– Ты громко кричала. Но сейчас все хорошо. То была легкая истерика.

– Господи, прости меня! – она посмотрела на иконки, стоящие на полке. – Я не имею права распускаться и тем более опускать руки! Мне нужно беречь силы, ведь теперь я в ответе за подругу, – она посмотрела на женщину. – Вы ведь знаете, что она… умирает…