Эмма Скотт - Сейчас и навечно

– Дарлин Монтгомери?

Я замерла.

– Да. Кто?.. Вы Макс Кауфман?

– Это я, – ответил он, протягивая руку.

– Не слишком ли вы молоды для спонсора? – задала вопрос, блуждая взглядом по его широкой мускулистой груди, красивому лицу и пронзительным карим глазам.

«Он слишком горяч для спонсора. Господи, помилуй».

– Сильные мира сего посчитали, что у меня достаточно опыта для помощи, – произнес Макс. – Я слишком рано встал на этот порочный путь.

Я усмехнулась.

– Продвинутый для своего возраста?

Макс ухмыльнулся в ответ.

– Первый среди малолетних преступников.

Я рассмеялась, а затем вздохнула.

– Ты очарователен.

– Повтори.

Я подбоченилась одной рукой, а другой пригрозила ему:

– Предупреждаю сразу, я завязала с мужчинами на год. Так что, несмотря ни на что, между нами ничего не будет, ясно? Даже если я позвоню тебе ночью, рыдая от отчаянья, ты должен оставаться сильным. Понял?

Макс скептически рассмеялся.

– Ладно, здесь только доля шутки, – сказала я. – Не думаю, что ты хочешь прыгнуть со мной в постель, но я гарантирую, что у меня будет по крайней мере одна одинокая ночь, а ты до смешного красив. Опасное сочетание.

Макс снова разразился смехом.

– Я полностью принимаю твои условия. Твое целомудрие в безопасности, Дарлин, обещаю. Я гей.

Я прищурилась.

– Ага, охотно верю.

– Слово скаута.

– Окей. Неплохое начало, – ответила я. – Но это не значит, что я не попытаюсь позвонить тебе.

Макс усмехнулся, покачав головой.

– Думаю, я справлюсь. – Он протянул мне руку, за которую я сразу же ухватилась. – Давай познакомлю тебя со всем здесь.

– Так ты мой официальный проводник по Сан-Франциско?

– Любезно предоставленный обществом анонимных наркоманов и министерством юстиции.

– Три собрания в неделю – это перебор, не находишь? Я чиста уже полтора года, – возмущенно пробурчала я в ответ.

– Не мне решать, – сказал Макс, посмотрев на меня сверху вниз. – Ты же знаешь, что не можешь пропустить ни одного собрания?

– И не собираюсь. Пусть у меня будет десяток одиноких ночей, но это не значит, что я вернусь к употреблению. Не вернусь. Никогда.

Макс улыбнулся на мои слова.

– Приятно слышать.

– Знаю, знаю. Ты уже слышал подобное раньше.

– Ага, но все мы с чего-то начинали.

Мы вышли на залитую солнцем улицу Сан-Франциско, и я огляделась по сторонам, рассматривая свой новый город. Указатель на углу гласил: «Фолсом и Бил». Черные буквы на белом фоне, а не как в Нью-Йорке, где белый печатался на зеленом.

– Что-то новенькое, – пробормотала я.

– Что? – спросил Макс.

– Ничего.

От автобусной станции Макс повел меня к метро, где мы сели в трамвай – систему общественного транспорта Сан-Франциско – ведущему вглубь города. По сравнению с картой Нью-Йоркского метро красные, зеленые и желтые линии выглядели совсем просто.

– Выглядит не так уж плохо.

– Город всего семь на семь миль, – ответил Макс, держась за поручень, когда поезд с визгом понесся под землей к моей квартире в районе под названием Дюбус Траянгл. – Достаточно большой, чтобы казаться настоящим городом, но не настолько, чтобы в нем можно было заблудиться.

– Это хорошо, я приехала сюда не для того, чтобы теряться.

– Напротив, – сказал Макс. – Ты здесь, чтобы найти себя.

– Какая мудрая мысль.

Он пожал плечами.

– Зато правдиво.

Я слегка оттолкнула его локтем.

– Консультация уже идет?

– Двадцать четыре на семь. Я всегда буду рядом, когда бы тебе ни понадобилась помощь. Понимаю, как тяжело начинать все сначала. – Макс почесал подбородок. – Или просто продолжать жить, если честно.

Я улыбнулась, почувствовав разливающееся в груди тепло.

– А у тебя был спонсор на пути твоего выздоровления? Надеюсь, ты справился.

Темные глаза Макса немного затуманились, а улыбка погасла.

– И да, и нет.

Поезд со скрипом остановился. Мы снова находились на поверхности земли, и день выдался великолепным.

Мы покинули поезд, и Макс перебросил мою сумку через плечо, словно она не весила ни фунта, в то время как мой переполненный рюкзак, казалось, весил целую тысячу.

– Надеюсь, тут недалеко, – сказала я.

– Повтори адрес, пожалуйста.

Я назвала адрес, и он повел меня на запад по Дюбус-стрит.

– Хороший район. Ты нашла здесь квартиру?

– Мой друг сказал, что это последний дом в викторианском стиле с регулируемой арендной платой во всем Сан-Франциско.

– Твой друг прав, – ответил Макс. – В большинстве районов города фраза «регулируемая арендная плата» вызывает лишь приступ недоверчивого смеха. – Он усмехнулся. – А потом слез.

– Тогда я не скажу тебе стоимость аренды.

– Ну и слава богу.

– Итак, когда не проводишь каждый божий час в роли моего спонсора, чем ты занимаешься? – спросила я.

– Я фельдшер «Скорой помощи» в Калифорнийском университете.

– Правда? Ты не шутил, когда говорил, что круглосуточно спасаешь жизни.

Он небрежно пожал плечами, но его улыбка показала, насколько ему приятно слышать мои слова.

– Что насчет тебя? Есть работа?

– Вроде того, – ответила я. – Заканчиваю курсы массажа…

– И?.. – отреагировал Макс на мое молчание. – Здесь должна быть вторая часть предложения.

– Раньше я танцевала. В прошлой жизни, если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, – сказал Макс. – Старая жизнь, жизнь наркомана и новая. Жизненный цикл восстановления. И как? Танцы пережили этап наркотической зависимости, чтобы появиться в новой?

– Посмотрим, – проговорила с небольшой улыбкой. – Очень надеюсь.

Макс кивнул.

– Порой это все, что тебе нужно.

Мы шли вдоль ряда домов в викторианском стиле, каждый из которых пристроился к соседнему и был окрашен в свой цвет. Я взглянула на адрес, написанный на руке, затем на трехэтажный дом кремового оттенка, зажатый между бежевым зданием поменьше и домом из состаренного кирпича.

– Вот этот, – указала я на кремовый дом.

– Ты шутишь? – Макс уставился на дом. – Ты собираешься жить здесь ? Одна?

– В студии на третьем этаже, – ответила я, поправляя свой рюкзак. – Тут миленько, правда?

– Миленько? – изумился Макс. – Это дом с регулируемой платой?

– Опять эта фраза. Будешь смеяться или плакать?

– Плакать, – процедил он сквозь зубы. – Перед тобой единорог, поедающий четырехлистный клевер и какающий радужными какашками в форме беспроигрышных лотерейных билетов.

Я рассмеялась.

– Ну, это всего на полгода, а потом мне придется вернуть его и найти новое место.

– Отстой, – посочувствовал Макс. – После этого подобия Шангри-Ла ты будешь потрясена тем, как плебеи вроде нас добиваются успеха в Сан-Франциско.

– Ничего сложного. Я просто перееду к тебе.