Владимир Купрашевич - Амнезия, или Фанера над Парижем

Мы выходим.

– Идти надо вот в тот подъезд…

– Скажи, – поднимает на меня глаза девчонка. – Ты совсем меня не любишь?

Это уже игра не по правилам.

– Я не хочу, чтобы все произошло так, спонтанно, – нахожусь я.

– Ну, так ничего бы и не случилось, – хлопает ресницами Наташка.

– Я же не какой-то там…робот. Разве смогу я что-нибудь усвоить в такой ситуации?

– Ну прими какие-нибудь таблетки, – советует девчонка.

– Какие?!

– Ну, какой-нибудь… контрасекс…

Я фыркаю.

– Прости, я сказала глупость, – розовеет лицом Наташка.

– Ну, мне пора, завтра позвоню, – целую ее в щеку. Глаза у нее влажные. Явная атака на мою

психику. Расчет верный. Если задержусь еще на секунду, капитуляция неизбежна и я срываюсь с места.

В вагоне однако я мечусь по задней площадке, словно мне смазали задницу скипидаром. Убеждаю себя, что необходимо отрешиться от всего и броситься в науку. К черту ее ножки, ее наивные глазки. Завтра у меня экзамен. Да, конечно, у нее соблазнительная фигурка, хотя я только раз видел ее обнаженной, но видение засело во мне как мина замедленного действия… Все, хватит! Если я не смогу выключить это изображение оно меня погубит. Перед глазами должны торчать не ее рельефные ягодицы, а французская литература. Завтра экзамен! – убеждаю я себя. Ноль эмоций…

Я расхаживаю по комнате общежития и продолжаю тщетные попытки сосредоточиться на учебе. Получается плохо. Мысли уползают совсем в другом направлении – по улице Софийской во второй подъезд, через прихожую, к дивану, на котором в томном ожидании полулежит молоденькая женщина …

Как назло в комнате никого. Алешка, наверное, опять хлопочет о стипендии, которой его вечно лишают, а Женька, пытается ему помочь. Тоже, как всегда. Миссия у него не из легких, – к Лешке в деканате относятся с предубеждением. Его постоянный зуд высказываться на любую тему, лишь бы вразрез с той позицией, которой придерживается руководство не остается без внимания. Настраивать против себя власть имущих это его талант. Однако средства на свое содержание он вымогает у противной стороны.

Зачем Алешке диплом непонятно. Самой пакостной профессией он считает ту, которую мы избрали. Мне кажется, что его удерживает именно старание деканата вытолкнуть его за борт. Тем более, что самый устойчивый интерес у оппозиционера не к журналистике а к рисованию. Приступы творческих мук у него обостряются тогда когда надо засесть за учебники. Стиль, который он избрал, мне непонятен, хотя я сам когда-то учился в детской художественной школе. В любом случае это далеко не классика. Конечно, есть немало картин, которые мне нравятся, но есть и такие, которые я принять не в состоянии. Считается, что это свидетельствует об индивидуальном вкусе, но я думаю, что точно также можно говорить и об отсутствии какого-либо вкуса вообще…

Свои вернисажи он устраивает в коридорах общежития, а однажды развесил в аудитории университета, где нам втемяшивали теорию и практику партийно-советской печати. Валяние дурака всегда заканчивается для него хвостами, после чего нашему старосте приходится подключаться к компании по спасению местного Пикассо от голодной смерти.

В окно неожиданно влетает знакомый женский голос. Я не верю ушам. Выходит Наташка в самом деле видела Милену. Смотрю вниз. Во дворе никого нет.

– Куда смотришь? – смех раздается над головой…

– Милена! – ору я как полоумный, еще не найдя ее взглядом. Переворачиваюсь на спину. Она машет из окна своей комнаты. Я не ошибся, она здесь. Это мое спасение.

– Иди, забери свой дипломат.

Я совсем не бабник, правда женские умопомрачительные детали производили на меня впечатление, но я никак не мог зацепиться хотя бы за одну, пока не встретил в коридоре общежития эту южанку и не почувствовал, что у меня наконец-то, где-то что-то шевельнулось по-настоящему. На мой ошеломленный взгляд она ответила улыбкой, в которую я не сразу поверил. На другой день попытался заговорить с ней о чем-то совершенно беспредметном. Она внимательно посмотрела мне в лицо, участие в словоблудии не приняла, но и не послала куда подальше… Хотя в ее взгляде не было ничего обещающего, но глаза ее застряли в моей памяти.

Тем утром я проспал начало лекции в университете и, решив уже не торопиться, отправился на кухню, сварить кофе. Все были на занятиях, и я не предполагал, что кого-нибудь встречу, потому из одежды натянул на себя лишь тренировки. Выспался я превосходно, правда, перед утром меня стали доставать эротические сновидения. В таком состоянии и вывалился на кухню, где, как продолжение сна, встретил ту самую, которая только что заставляла меня стонать в подушку. На ней был не полностью застегнутый, черный атласный халатик, обтягивающий ее классную фигуру. Увидев меня Милена остановилась, ее щеки слегка порозовели, наверное, от моего безумного взгляда. Впервые я тогда не испытал неловкости оттого, что мои желания так, по-наглому, выпирают.… Не знаю, преследовали ли и ее неостывшие желания, но мы шагнули навстречу друг другу. Глаза ее заблестели еще больше, губы дрогнули, движением руки она задела застегнутые пуговицы… врата в рай распахнулись. Удержать рвущееся из тренировок непослушание у меня уже не было сил …

Мы подумали о том, что на кухню в любую минуту мог войти кто-нибудь из праздношатающихся или из обслуги, только когда на горелке от ее кофейника осталась одна ручка.

Расстались мы так же молча, только на прощание Милена чмокнула меня в щеку. Может быть, в знак благодарности за доставленное удовольствие. Может быть за то, что я, хоть и не без ее помощи, справился с задачей. Но я понял это как то, что она не придает большого значения случившемуся. Так, мимолетный приятный эпизод. Меня это устраивало, поскольку в ином раскладе я рисковал провалиться в болото непредсказуемых от-ношений, которого опасался.

Самым ценным в нашей связи было то, что, если меня начинали доставать мысли о другой, я всегда мог спрятаться под ее юбкой и не застрять там.

Милена в комнате одна. Она встречает меня с еще не просохшими после душа волосами, пахнущая какими-то незнакомыми приятными духами, в своем неотразимом атласном халатике и, похоже, без нижнего белья под ним.

– Так ты не уехала?

– Изменились обстоятельства. Решила задержаться.

– И это ты угнала такси?

– Я вижу, ты даром времени не теряешь! – не отвечает она на мой глупый вопрос и протягивает мне мою пропажу.

– Что ты имеешь в виду? – прикидываюсь я валенком.

Милена фыркает.

– Да это так, просто знакомая, – в наглую вру я. Оказывается, иногда к этому приходится прибегать.

– Да?!

Пухлые губы Милены растягиваются в язвительную улыбку. Это меня озадачивает. Что-то новенькое.