Ксения Каретникова - Расклад на любовь

Мы с Фаиной переглянулись. Ох, не с того он начал, не с того…

– Я чрезмерно рад видеть вас, – продолжил он напыщенно, размахивая руками, при этом смотрел он не на нас, а на свет осветительного прибора, нисходящий на него, – надеюсь, и вы не менее рады лицезреть меня.

Богомол опять улыбнулся, а потом сел на сцену, свесив ножки. Провел беглым взглядом по всем нам.

– Полагаю, вы слышали уже, что всех других сотрудников я уволил. Пришел я не один, со своей командой, – после этих слов, как в их подтверждение, на сцену вышли люди в количестве семи человек. Они встали за спиной Богомола, у всех такие лица, будто мы им уже что-то должны. – Будем улучшать ваш театр вместе!

В зале воцарилась тишина. А сидевший на сцене столичный фрукт нахмурился, видимо, ожидая от нас аплодисментов.

– И у меня уже есть идеи, – он взмахнул рукой, она зависла в воздухе, и буквально через секунду в ней оказалась стопка белых бумаг, вложенных в руку режиссёра девушкой с розовыми дредами.

– Говорят, что все новое – это хорошо забытое старое. Но мы поступим совершенно противоположно, – он опустил руку с бумагами, быстро пробежался глазами по чему-то там написанному. – Смотрю, что у вас в прошлом сезоне самой посещаемой постановкой была «Собор Парижской богоматери». Ее мы поставим снова, но в более современной интерпретации, – заговорил он, а я едва слышно фыркнула. Не было у нас никогда такого. – Только представьте: будущее, планета порабощена инопланетной мощной цивилизацией…

Он все говорил и говорил… в основном такой жутчайший бред! Вот как там можно издеваться над произведением? Звездец, наиполнейший. И ведь все молчат…

– Горбун у нас будет наполовину киборгом, на нем ставили ужасные опыты. Он сбежал с космического корабля и спрятался в древнем, чудом сохранившимся соборе…

– А Джали будет роботом? – не выдержав, подала я голос.

Богомол нашел меня взглядом и, сдвинув густые брови, спросил:

– Кто это?

– Козочка.

– А в постановке была козочка?

– Была.

Богомол обернулся, посмотрев на девушку с дредами, та пожала плечами.

– Интересная идея, мы подумаем, – ответил он. – А еще мы изменил финал. Все останутся живы, инопланетная раса смилостивится, увидев такую любовь и самопожертвование, что воскресит героев…

– Но этот же трагедия! – вновь подала я голос. – Потеряется весь смысл произведения.

Богомол посмотрел на меня, сделав такое лицо, будто бы откуда-то плохо запахло.

– Мы подарим нашему зрителю новый смысл!

– Какой?

Столичный фрукт замер, даже не шевелился какое-то время.

– Ты кто? – вдруг спросил он у меня.

– Ляля Белая.

Он взял бумаги, искал там что-то, а потом произнес:

– Ты играла Эсмеральду? – я кивнула. – Поздравляю, ты ее больше не играешь.

Здесь нахмурилась я. Не то чтобы мне прям хотелось играть в такой версии спектакля, но… но Константинов просто погубит наш театр! Злость, обида и досада переполняли меня. Ну звездец же, хуже некуда. Инопланетяне, киборги, роботы… какая бредятина! Но почему наша труппа молчит и хавает эту ересь?

– Прекрасно, – усмехнулась я, откидываясь на спинку кресла.

– Что прекрасно? – не понял Богомол.

– Вы избавляете меня от позора.

Лицо нового худрука начало молниеносно меняться. Что только в его мимике я не увидела… А в самом конце он покраснел, как свежий рак, опущенный в кипяток.

– Пошла вон! – заверещал он, как девчонка, указывая рукой на выход. – Чтоб я больше тебя не видел!

Язык мой – враг мой, но в этот момент я осознала, что ни о чем не жалею. Рано или поздно мы бы все равно не сработались.

Я поднялась, грациозно выпрямившись.

– Да нет уж, мистер… Кузнечик, я ухожу сама. Но я вернусь посмотреть, как вы с треском провалитесь, – после я покосилась на коллег, – а вам ну как не противно здесь оставаться?..

Фаина Семеновна сдвинула тонкие брови, а потом, громко чертыхнувшись, тоже встала.

– Я тоже отказываюсь участвовать в этой вакханалии, – театрально произнесла она. – Несусветная чушь эта ваша интерпретация. Станиславского на вас нет!

И мы с ней вдвоем гордо и медленно прошествовали до дверей.

Грустно было, но совсем немного. Тешила себя тем, что гордость моя осталась при мне.

Через час, получив на руки расчёт и документы, мы втроем, поймав в бухгалтерии Маринку, вышли на улицу.

– Ну и как вы теперь? – поинтересовалась Фаина Семеновна. – Я-то, считай, на пенсии. Отдохну, внуками займусь. Их у меня пятеро.

Не знала я о таком, думала, что у Фаины и детей-то нет, она о них никогда не рассказывала.

– А я ателье открою. Давно мечтала, но времени не было. Денег накопила, должно хватить. Буду шить как повседневную одежду, так и костюмы в стиле авангард. А что, для маскарадов и тематических вечеринок прокатят. Так что, как откроюсь, жду вас в гости, будете моими VIP-клиентами, – с энтузиазмом произнесла Маришка.

– А ты? – кивнула на меня Фаина. Я вздохнула:

– Не знаю куда. Но обязательно придумаю.

Фаина Семеновна вдруг встала передо мной и, посмотрев мне в глаза, сказала:

– А езжай-ка ты в столицу, детка. Уверена, сможешь пробиться. Красота, талант – все при тебе… Так меня в молодости напоминаешь.

Честно, я тоже подумывала податься в большой город. Но чуть позже… Хотя я сомневаюсь, что кому-то там нужна, у них своих актёров хватает. Но, как говорится, не попробуешь – не узнаешь.

И вот сейчас я точно никуда не денусь. Долг брата держит. Боюсь я за него.

– Согласна, – поддакнула Маришка, – будем на тебя по телику смотреть и говорить всем, что мы дружили.

– Я театральная актриса, – вздохнула я, – мне сцена нужна, зритель, живая атмосфера.

– Кино популярней сейчас, первый раз снимешься и втянешься, – добавила Фаина Семеновна.

– Спасибо за поддержку, девочки, я подумаю, – улыбнулась я, и уже бывшая коллега, чмокнув нас с Маринкой в щеки, поспешила в сторону дома. Ну а мы решили немного погулять, мозги проветрить.

Дошли до парка, устроились на скамейке, что стояла в тени, на улице была уже почти летняя жара.

– Что там с долгом брата? – поинтересовалась Маришка.

– Плохо все, – вздохнула я и рассказала подруге, как меня вчера до дома подвезли.

– Ужас, Ляль, представляю, как ты испугалась, – приобняла меня подруга. – Хорошо, что не… обидели.

– Это да.

– И что делать-то, как теперь?

– Работу искать, – вздохнула я, – в магазин консультантом пойду, наверное, где побольше платят.

– А призвание?

– А никуда оно не денется. Дождётся своего часа.

Маришка с грустью закивала. Посмотрела куда-то вдаль.

– А тебе совсем не у кого денег занять? Просто страшно, вдруг те еще раз тебя подвезти решат.

– Да у кого, Мариш? Родственников у нас нет. Родители были единственными детьми у своих родителей… Может, там где и есть дальняя родня, но я о них не знаю.