Leo Vollmond - Гамбит. На сером поле

Фрей чересчур долго пристегивал ее ремнем к сиденью, проверив крепление на прочность, вряд ли из безопасности, скорее, чтоб опять не сбежала.

– Вы что, так меня проверяете, да? – с подозрением спросила она и нахмурилась, как и всегда, ища подвох.

– Нет, – предельно честно, как и всегда с этой минуты, ответил он. – Я вас клею, – словно бросив камень в стоячую воду, Фрей ослабил ремень, пока Эванс не решила, что он пытается «нечаянно» задушить ее.

Резкий короткий вздох возле его уха и в салоне повисает неловкое молчание. Она молчит, не зная, как реагировать. Он молчит, зная, что она потеряла дар речи. Фрей спрятал ухмылку и никак не прокомментировал ее подавленную в зародыше попытку высказать наглецу пару ласковых на местном диалекте, если вообще не укусить, что было бы доходчивее. Пусть ее яд немного выкипит на огне обиды и возмущения, а он пока насладиться тишиной. Главное, чтобы Эванс не прикусила себе язык, пытаясь не сморозить лишнего, и не траванулась собственным ядом, как он успел это сделать. При мысли, что придётся делать ей искусственное дыхание, горечь скотча, игравшая на контрасте со льдом в услужливо протянутом в тот вечер стакане, обожгла язык, отдавая на вкус сладковатым привкусом снотворного.

– Вы что-то хотели сказать, мисс Доктор? – искренне спросил Лориан и посмотрел на нее невинными распахнутыми глазами, вопросительно приподняв бровь.

Воздух, припасенный ей для гневного ответа, смыло теплой волной, стоило глазам цвета темно-синей морской глади посмотреть на нее, и гнева, будто не было вовсе. Что-то знакомое промелькнуло в памяти, близкое и далекое, нереальное и одновременно во плоти. Кто-то смотревший на нее почти так же, но одновременно иначе. От диссонанса в мыслях у нее застучало в висках, и дверь с воспоминаниями пришлось резко захлопнуть, чтобы не упасть в них с головой.

– Хм, а вы тот еще хитрец, мистер Лориан, – на выдохе и ровно произнесла она, но в горле все еще стояли слова возмущения.

– С волками жить, мисс Эванс, – Фрей ненавязчиво вернулся ей шпильку, и Эванс посмотрела на него с подозрением. Базальтовые скалы дрогнули в одночасье, и тут же снова замерли, сверкая ровными сколами под светом отражаемого и такого редкого в Нордэме Солнца.

– Мне и вправду пора, мистер Лориан, – Миа не чаяла избавиться от навязчивого кавалера, но в этот раз флакона со снотворным под рукой не было, а Лориан, как и всегда, шел в наступление с завидным упрямством.

– Вначале пообедаете со мной, – он не приглашал, а просто ставил в известность об их дальнейших планах. Настойчивость Лориана никуда не делась, а вот ей теперь придется лавировать в глубоких водах, чтобы не налететь на айсберг, который точно потопит ее за сорванную сделку.

– Непременно, но не сегодня, – не «да», но и ни «нет», не отказ, но и не согласие, и в голосе Мии слышалась нервозность. Отказать напрямую она не могла, но и соглашаться было очень плохой затеей, катастрофой, если говорить начистоту.

– Я вас чем-то обидел? – вопрос и намек одновременно. Ох, ни с тем человеком она затеяла эту игру. В трудностях перевода Лориан обошел бы и Адама, предстань перед ним такая возможность. Дожидаясь ее реакции на свои слова, Фрей пристально посмотрел девушке в лицо, но та только вздернула подбородок и продолжила:

– Мне действительно пора, мистер Лориан, – с нажимом, но, все еще пытаясь сохранить вежливый тон, выкручивалась Эванс.

– Отлично, – Фрей не отводил испытующего взгляда от ее сосредоточенного лица и включил навигатор на консоли перед ней.

Они смотрели друг на друга пару секунд. Бескрайний океан и грозовое небо, граница между которыми исчезала где-то на горизонте. Никто не хотел уступать, но запас терпения у Лориана был намного больше, чем запас времени у Эванс. Обреченно вздохнув, она отвернулась к навигатору и ввела в него адрес.

– Центр? – слегка удивился Фрей и позволил себе показать это своим тоном.

– Не все же гонять вас по злачным местам, – отшутилась она на его вопрос, но подтекст в нем был далеко не таким уж забавным.

– Я не это хотел сказать, – Фрей сам не понял, что попытался извиниться, когда его восклицания по поводу места поездки задели девушку.

– Как и все, как и всегда, мистер Лориан, – Эванс вздохнула и отвернулась к окну, когда машина тронулась с места. – Каждый из нас слышит только то, что хочет слышать, то, что важно именно для него, – уставившись в окно и почти прислонившись лбом к стеклу, ответила она. – Вы не это хотели сказать, я не это хотела услышать, – ее тёплое дыхание пробегало по стеклу, едва запотевавшему от легкого касания. – Мы с вами с разных планет и говорим на разных диалектах, дышим разным воздухом и видим разные цвета, – и в ответ сожаление, не злость. Сожаления и грусти были полны ее слова, отголосками знакомых угрызений совести отдававшихся в груди Лориана.

– Все же, я вас чем-то обидел, – на этот раз искренне и без подтекста спросил он, когда они приехали в пункт, обозначенный окончанием пути на карте, и был абсолютно прав, относительно своего социального статуса, но не своей человеческой сущности в данный момент.

Фрей повернулся к ней, аккуратно отстегивая ремень безопасности, пока Эванс смотрела в окно на хмурое небо и рваные обрывки свисавших с него туч, суливших снегопад под вечер.

– Отнюдь, мистер Лориан, – вздохнула девушка, примирившись с обстоятельствами и его настойчивостью, – на этот раз извинения за мной, – от переполнявшей ее голос грусти на душе у Фрея стало неуютно и тоскливо.

Именно так он почувствовал себя, проснувшись утром в постели дорогого номера чикагского отеля, а затем испытал то же самое, смотря на себя в зеркало ванной комнаты пропахшей хлоркой и такой же пустой квартиры. Он чувствовал себя использованным. Никто из них так и не перезвонил, и оба по одной и той же причине. Ларссон усердно отрицал факт подобных связей, Эванс отрицала саму связь с ним как факт. Лиам не хотел огласки своим предпочтениям. Миа не хотела оглашать свои предпочтения в принципе. Сбежать было для них самым лучшим вариантом, чтобы потом не столкнуться нос к носу с проснувшейся проблемой.

Фрей поставил себя на их место, но легче ему от этого не стало, ведь оказаться на его месте никто из них отчего-то не захотел. Все нелепые, хоть и искреннее «прости», не уменьшат нанесенной обиды. Радовало только, что Эванс понимала это, так же как и он, почему и оказалась сейчас в его машине. Такой поступок, как использовать человека для личных целей, а затем сбежать без объяснений, не загладить извинениями, выгладившими пустыми, бездушными, неискренними. Прости – просто слово, а обида никуда не денется. Она так и будет ныть в груди и саднить при малейшем касании. Им же совесть будет напоминать о содеянном при каждом удобном случае. Фрей не мог избавить Эванс от постоянного гложущего чувства и постарался сгладить его насколько это было в его силах: