Сергей Огольцов - Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…

Куба почему-то на дело пойти не захотел, предоставил реализацию блестящего плана мне и Чепе. Вскоре, тёмным зимним вечером с порывистым сильным ветром, которому не хватало снега, чтоб обернуться бураном, прихватив топор из Чепиного сарая, мы проникли на территорию Завода путём карабканья через один из многих перелазов. Не мешкая и беспрепятственно, мы приблизились к тыльной части здания Клуба, поднялись на чердак и огляделись…

Посреди обширного пространства замечен был непонятный объект дискообразной формы, от двух до трёх метров в диаметре, высотой около метра от пола или на чём уж мы там стояли, имевший, при ближайшем рассмотрении, крышку, тоже металлическую типа как бы забыли кастрюльку на чердаке, а потом увеличили на 999 %. Отчасти сдвинув крышку, мы убедились, что внутри диск полый, а его круглое дно заметно глубже уровня нашего стояния снаружи. Частые узкие прорези в дне центростремительно исходили от его середины к краям, не затрагивая, впрочем, ни той, ни других в неопознанной «кастрюле». Местоположение объекта относительно остального чердака, совместно со смутно знакомыми очертаниями прорезей в его дне подвели к выводу, что это именно из него свисает в зал громадная люстра с висюльками мутно-молочного стекла. Догадка тут же подтвердилась длинными автоматными очередями вперемешку с разрывами гранат сквозь прорези—кино про войну по-братски пособляло нам в наших не совсем законных намерениях.

Нервно скачущий круг света карманного фонарика по утепляющему покрытию из шлака под крадущимися шагами наших ног, вскоре упёрся в широкие доски перегородки поперёк чердака. Дедуктивно определив наиболее вероятное местоположение балкончика по ту сторону толстых досок, мы начали расщеплять и рубить их с тем, чтобы произвести, посредством топора, достаточную дыру. Древесина оказалась довольно твёрдых пород, к тому же работа замедлялась затишьями в боевых действиях в подчердачном пространстве.

И только прорубив одну из досок насквозь, мы осознали, что упёрлись в дополнительную проблему – предполагавшаяся перегородка оказалась, фактически, двойной стеной, да, с обеих сторон дощатой, но с прослойкой из листового железа. Сэндвичная технология, которая в будущем приведёт к расцвету компании Макдональдс. Рубить сталь топором неправильно, что и стало причиной не позволившей нам заиметь свой личный лаз в волшебный мир киноискусства. В старину строители дело своё знали туго…

Как оказалось, и довольно скоро, весь план с дырой в перегородке был вовсе ни к чему, потому что Раиса научила нас колоть Директора на контрамарки…

К шести часам вечера Павел Митрофанович находился уже, как правило, на взводе и, когда кто-нибудь из Детсекторианцев возникал у него в кабинете с челобитьем, Директор отрывал полоску от листа бумаги на своём столе и, посапывая через нос, чтобы держать перегар под контролем, писал неразборчивее, чем врач в аптеку, что, при расшифровке, складывалось в «промпустить 6 (шесть) челмвк» или другое количество желающих попасть на предстоящий сеанс. Внизу он добавлял охрененно расфигуряченную подпись в два раза длиннее предыдущей строки.

После того как Тётя Шура запускала в зал Поселковых киноманов и созерцание начальных титров начинало погружать их в предстоящие грёзы, мы подымались на второй этаж и отдавали контролёрше драгоценный клочок. Она отпирала заветную дверь на балкон и колючим оком сверяла наше количество с иероглифами контрамарки…

Директор Клуба сложения был короткого и плотного, но без брюха. Его слегка припухшее, а зачастую раскраснелое лицо вполне вписывалось в подобное сложение, как и сероватые волнистые волосы, которые он зачёсывал назад. Когда работники Клуба совместно с любителями из художественной самодеятельности готовили полный спектакль по пьесе Островского На бойком месте , Директор Клуба просто сделал прямой пробор на своём темени, смазал волосы вазелином и превратился в более натурального купца Царских времён, чем удавалось им тогда всем вместе взятым… Электрик Мурашковский расхаживал по сцене в роли Помещика в белой черкеске из костюмерной Тёти Тани и без конца прищёлкивал нагайкой, которую держал в своей клешне вместо платочка.

Даже Заведующая Детским Сектором, Элеонора Николаевна, участвовала в той полномасштабной постановке. Её должность в Клубе явно превышала должность Художественного Руководителя Детского Сектора, которую занимала Раиса, потому что Элеонора являлась в Клуб намного реже и Раиса ей подхихикивала, когда подворачивался случай. На свои визиты, да, впрочем и повсюду, Элеонора прибывала в ниточных серёжках с вкраплениями из блестящих камушков и в первозданно белой блузке с кружевным воротником. Общий аристократизм образа подчёркивался заторможено манерными движениями рук, что контрастировали с Плебейски энергической жестикуляцией Раисы.

Единственный случай, когда в ушах Элеоноры не болтались те её блёсточки-осколочки, произошёл на представлении одноактной пьесы, где она изображала коммунистку-подпольщицу пойманную белогвардейцами. Беляки заперли её в одной тюремной камере с блатной уголовницей из Одессы-Мамы, в исполнении Раисы, и Элеонора успела перевоспитать воровку за Советскую власть всего за один (и, к счастью, единственный) акт постановки, до того как Степан, Завхоз Клуба, и Руководитель Эстрадного Оркестра Аксёнов, оба в белых черкесках и балетных сапогах, увели её на расстрел.

Если Директор отсутствовал из своего кабинета, мне приходилось покупать билет, как простому смертному, из окошечка кассы в одном строю со списком фильмов и его запертой дверью. В какой-то из таких случаев, я вошёл в общий зрительный зал и уселся впереди пары девочек—Ларисы с Таней из моего класса—потому что хотя кассирша чиркала на билетах ряд и место, но кто там в него заглядывал помимо контролёрши Тёти Шуры?

Когда-то мне нравилась Таня (втайне), но показалась слишком недосягаемой, так что я тормознул и переключился на Ларису. После уроков я старался догнать её на Нежинской, по которой она ходила домой. Однако она всегда шла вместе с Таней, своей близкой подругой, ведь они соседки.

Когда Лариса участвовала в Детском секторе, я один раз даже проводил её по Профессийной до угла улицы Гоголя, а дальше она не разрешила провожать. В тот период Таня тоже приходила в Детсектор так что, фактически, по Профессийной мы шли втроём. Таня всю дорогу подгоняла Ларису идти быстрей, а потом разозлилась и ушла вперёд одна.

Мы вдвоём дошли и расстались на упомянутом углу и я пошёл по улице Гоголя восторженно вспоминая милый девичий смех Ларисы в ответ на мой пустопорожний трёп. Однако приблизившись к обледенелой водоразборной колонке под фонарным столбом на углу Нежинской я не смог сохранять этот душевный подъём далее из-за двух, контрастно чёрных на фоне белого снега, фигур, которые окликнули меня подойти.