Дарина Сахарова - Лабиринты судьбы

Лицо Льва побагровело и раздулось от гнева. Его жена напротив была бледна и держалась за сердце. Она вздрогнула, когда он гаркнул:

– Евдокия!

Экономка, прибежавшая на столь свирепый рев, испугалась, увидев хозяина с трясущимися руками.

– Немедленно поднимай мерзавца!– проревел он.

Евдокия охнула, чуя беду, и побежала наверх. В спальне царил полумрак, воздух был сперт, пахло перегаром. Подняв римские шторы и распахнув окно, она принялась трясти юношу за плечо.

– Кирюша, вставай сынок, – она всегда называла его ласково «сынок», когда рядом не было его родителей.

Юноша что-то простонал, еще больше зарываясь в подушку. Лица не было видно, только черные вихры. Евдокия присела на край кровати и осторожно потрепала его по голове, жалея. Предчувствуя семейный скандал, женщина тяжело вздохнула и произнесла вслух:

– Что ж ты натворил-то? Отец прям не в себе….

Видя, что ее подопечный не реагирует, она сказала громким и твердым голосом: – Вставай, подлец! Вставай, а то отец сюда пожалует, тогда нам обоим несдобровать. – После чего, резко встала и начала собирать раскиданную одежду. За спиной послышалось натужное кряхтение и недовольный скрипучий голос:

– Дусь, дай поспать….

Евдокия недовольно проворчала что-то о грязнулях и повернулась на голос. Увидев лицо молодого хозяина, она воскликнула:

– Ой, матушки! Кто ж тебя так? – подбежав к мальчику, она схватила его за голову и начала рассматривать большой фиолетово-красный синяк под левым глазом. – Надо лед приложить!

Юноша вырвался и застонал, обхватив двумя руками голову.

– у-уу, Дусь, отстань, башка и так трещит, ты еще тут….

Евдокия вскочила и направилась в ванную комнату. Там в шкафчике над умывальником она нашла коробочку аспирина. Налив воды в стакан и бросив туда таблетку, она поспешила к мальчику.

– На вот, миленький, выпей.

– Не хочу, уйди, – проскрежетал одними зубами Кирилл, всем видом выражая крайнюю степень раздражительности.

– Придется, сынок, – протягивая стакан, не унималась экономка, – отец в гневе, тебя требует.

Кирилл зажмурился, словно от яркого света и снова простонал, но стакан все же взял. Кое-как сев на постели, он принялся цедить лекарство. Он знал, что с отцом шутки плохи, а если уж он в гневе, как выразилась Дуся, ничего доброго не жди. В голове пронеслись события прошедшей ночи. Запустив руку в склокоченные волосы, он на мгновение задумался. Все было как в тумане. Обрывки каких-то картин мельтешили, еще больше вызывая головную боль. Вчера был его день рождения. Он четко помнил все детали семейного ужина. Как Дуся испекла в его честь огромный торт, как отец произнес длинную и пламенную речь, выражая свои надежды на его, Кирино будущее (он не оставлял попыток увлечь его банковским делом, то и дело отправляя на всякие семинары), как мама расспрашивала его о новой девушке… Лиза….

В памяти вдруг возникла совсем другая картина. Он в каком-то баре…он видит Лилю. Так с кем же он вчера был, с Лизой или… Да нет, Лиля же от него ушла к какому-то качку, мать его….

Кирилл вздохнул и посмотрел на Евдокию, которая суетливо прибирала беспорядок в его комнате. В животе громко заурчало и сделалось как-то совсем не хорошо. Он соскочил с кровати и бросился в ванную, где его благополучно вывернуло наизнанку. Кряхтя и отплевываясь, он просипел:

– Дусь, дай что-нибудь….

– Ох, Кира, Кира, – проворчала женщина, – ну разве можно так пить! Прими душ прохладный, а я сейчас тебе другое лекарство принесу.

С тяжкими вздохами, чуя надвигающуюся грозу, Евдокия покинула спальню мальчика, прихватив его грязную одежду.

Кирилл принял душ, как велела Дуся. Немного полегчало. Надевая домашний хлопковый костюм, он услышал какие-то крики снизу. Это кричал отец. Слов разобрать было нельзя, но Кирилл понял, что отец распалился так по его душу. Немного потряхивало, сказывалась интоксикация после выпитого. Алкоголь делал свое черное дело. Через пять минут вернулась Евдокия мрачнее тучи. Она принесла поднос, на котором стоял стакан с какой-то зеленоватой жидкостью, а рядом лежал пакетик «Фосфолюгеля».

– Вот, выпей, сразу полегчает, – строго сказала она, ставя поднос на прикроватную тумбочку, – а еще вот это выпей. Это суспензия.

– Что за зелье? – спросил он. Он уже принял смиренный и виноватый вид, чтобы смягчить Дусю.

– Зелье?…– усмехнулась Евдокия. – Зелье это то, что ты вчера пил, а это рассол огуречный!

– Что там, все плохо? – обреченно спросил он, кивнув в сторону двери.

– Отец твой рвет и мечет! Я всего не поняла, но как только он сегодняшние газеты получил, так и взбеленился. Матушка твоя ему успокоительные капли сейчас дает, а сама тоже бледная как смерть.

Кирилл набрал в легкие воздуха и на мгновение задержал дыхание. Перед смертью, говорят, не надышишься.

– Ну, не поминай лихом, Дусь, – наиграно весело сказал Кира и чмокнул экономку в щеку.

– Ох, что-то будет, сынок, – жалобно произнесла она и замахала на него руками. – Ну иди.

В гостиной разве что молнии не щелкали. Отец ходил взад и вперед возле камина, словно разъяренный лев по клетке и потрясал газетой.

–Сукин сын! Вся моя репутация!…столько сил положено!

Увидев сына, он пророкотал:

– Аааах, вот и ты, наконец! Что ж ты творишь, подлец!– руки при этом тряслись так, что того и гляди газета рассыпится на клочки.

Кирилл избрал тактику невинного, ничего не понимающего человека, на которого наводят напраслину. Он плюхнулся на диван, тряхнув черными волосами, непонимающе уставился на отца.

– Так, спокойно, пап. Что случилось? – он искренне похлопал своими синими глазами, переводя взгляд с отца на мать, которая осуждающе помотала головой, испуганно глядя на сына такими же синими глазами.

– Он еще спрашивает, мерзавец! На, вот, полюбуйся, – с этими словами он швырнул юноше в лицо две газеты.

Кирилл развернул первую попавшуюся. На первой полосе красовалась большая фотография. Его фотография, где он с перекошенным лицом застыл, занеся руку для удара. На заднем плане испуганное лицо Лили, его бывшей подружки. Он узнал обстановку на фото – это был ночной клуб «Shishas Sferum Bar» на Арбате. В голове все сразу встало на свои места и он вспомнил все до последнего события. И тут же внутри все похолодело. Отец никогда не простит ему такого. Он молча взглянул на отца, принимая смиренный вид готового к расстрелу.

– Ну что, отпраздновал? Золотая молодежь, мать ее! – Лев Владиленович побагровел. Он так низко наклонился к сидящему сыну, что Кириллу стали видны красные прожилки на его белках. – Будь уверен, это уже в интернете!

– Прости, отец, – тихо и неуверенно начал оправдываться юноша, – я ж не думал, что там журналисты ока…