Лея Кейн - Русалка для миллионера

Осторожно запрокидываю ее голову, аккуратно зажимаю тонкий носик и размыкаю ее пухлые губки.

Ну, поехали!

Зара

Вместе с тугим глотком воздуха, заполнившего мои легкие, я чувствую прилив сил. По пищеводу стремительно поднимается колючая вода. Тот, кто борется за мою жизнь, не успевает уложить меня на бок, и она фонтаном вырывается из меня прямо ему в лицо.

Блин, неудобно-то как…

Я все же перекатываюсь на бок, откашливаясь и выплевывая остатки воды. В горле страшно першит. Меня бьет озноб, и солнце нещадно жжет мою кожу.

Сквозь непрекращающийся шум слышу глухие ворчания спасателя, но не могу даже сесть, так и валяюсь, распластавшись на борту яхты.

– Плед-то дадите? – охрипшим голосом спрашиваю я, устремляя взгляд туда, где расплываются очертания загорелой мужской фигуры.

Он поднимается с колен и, отряхивая шорты, уходит с палубы. Я снова закрываю глаза, стуча зубами, но уже веря в свое скорое спасение. Но проходит целая вечность, прежде чем спасатель возвращается, укутывает меня в мягкое одеяло, поднимает на руки и прижимает к своей крепкой груди.

Мне так и не удается разглядеть его лицо, пока он несет меня в каюту, а там я попросту отключаюсь, надеясь, что очнусь под ласковый шепот Артура и упреки Жанны.

Черт знает, узнала она меня или нет? А видела ли вообще когда-нибудь? Слышала обо мне? И с кем она тут? С папашей?

Расхаживаю из стороны в сторону, нервничая, словно меня уже за яйца взяли. Грызу ногти, поглядывая, как эта русалка мирно спит в моей постели. И зачем я только привез ее сюда? Надо было в госпиталь! Собирался же! Хренов трус!

Рацию решаюсь включить только на закате. На нужной мне частоте слышу о безуспешных поисках спасателей. О папаше ни слова. Доложили ему уже или нет о ее пропаже? Имеет ли он вообще отношение к ее нахождению на Мальдивах? Может, и обо мне все пронюхал?

Завтра спасательная служба будет тут все острова обнюхивать. И что мне делать? Дурачком прикинуться?

Я просто сказочный идиот!

Нет, надо сгребать ее в охапку и отвозить к чертям отсюда. Мне своя башка еще дорога.

Вынимаю из ящика комода рубашку с коротким рукавом, накидываю на себя и подхожу к кровати. Наклоняюсь над русалкой, осторожно подсовываю под нее свои гигантские на ее фоне ручища, и в этот момент она издает протяжный стон. Приоткрывает глаза и, привыкнув к вечерним сумеркам, удивленно смотрит на меня.

Она прекрасна даже сейчас: недавно вытащенная из воды, сонная, разомлевшая, со спутанными волосами.

Я глупо улыбаюсь ей, тупо не зная, что еще сделать, а она хмурится и хриплым шепотом произносит:

– А я вас знаю…

Меня будто током от нее шарахает. Отскакиваю как от прокаженной, спиной задев и уронив напольную вазу, которая со звоном разбивается на глиняные осколки.

Присев, русалка подгибает колени и, косясь на меня исподлобья, до подбородка натягивает одеяло. Мы оба молчим. А что еще тут скажешь? Я обобрал ее папашу, сбежал из страны, потому что он может отвинтить мне крышечку, а теперь его единственная дочурка оказывается у меня в руках.

– Вы похитили меня, чтобы шантажировать моего отца? – выпаливает она уже прорезающимся от злости голоском.

– Че-го? – офигеваю я. – Эй, рыбка, я тебя так-то спас.

– Учтите, отец палец о палец не ударит, о чем бы вы его ни попросили!

– Ты в своем уме?

– …так что лучше отпустите меня, – продолжает она.

Ну точно, рехнулась! Отпустить-то, конечно, заманчивое предложение, вот только эта мелкая зараза теперь знает, где я. И интуиция подсказывает мне, что свой острый язычок за зубками она держать не будет.

Я рычу сквозь зубы, кулаком ударив по стене, и русалка вздрагивает. Гляжу на нее украдкой, соображая, что же делать. Держать ее у себя силой, пока моя сестренка не удосужится подыскать для меня другое убежище? Скрывать ее от спасателей, от полиции, от курьеров и горничных?

Дьявол, в такую коровью лепеху только я мог вляпаться!

Она с опаской озирается по сторонам, явно прикидывая, где находится. Ее взгляд останавливается на кухонной зоне, где барная стойка завалена узнаваемыми пакетами с «погрызть». Да, рыбка, ты по-прежнему на Мальдивах!

Или мне уже мерещится, или уголок ее губ действительно приподнимается. Она вновь смотрит на меня, а потом на приоткрытую дверь бунгало и снова на меня. Понятно, сбежать решила. На ногах еще не стоит, а о побеге думает. Дерзкая девчонка, аж мурашки от нее по позвоночнику бегут. Зря я молился, чтобы кто-нибудь развеял мою скуку. Чую, теперь мне мало не покажется.

Пока медлю, эта засранка подрывается с кровати и, запинаясь об собственные ноги, бежит к двери. Из меня вырывается смешок. Упадешь же, рыбка. Сначала к ногам привыкни, больше двух часов с плавником в море рассекала.

Ловлю ее у самой двери, хватаю в цепкое кольцо на тонкой талии и поднимаю над полом. Она дергается, скулит, ослабшими пальцами цепляется за мои руки, пытаясь расцарапать. Швыряю ее обратно на кровать и грожу пальцем:

– Ни звука, поняла?

Она опять натягивает на свое почти нагое тельце одеяло, и ее губы начинают дрожать.

Твою мать, ты что, реветь собралась?!

Господи!

Я сажусь на край кровати, локтями упираюсь в расставленные колени и, свесив голову, бормочу:

– Извини, рыбка, отпустить тебя я не могу. Не сейчас.

– Мой парень все равно будет меня искать, – задрожавшим голосом лепечет она, подгребая под себя ноги, увеличивая между нами расстояние.

Поворачиваю к ней лицо. И вправду, ноет. Слезы по щекам текут, плечики трясутся.

– Да не убью я тебя, – усмехаюсь я.

– Тогда зачем я вам?! – скрипит она.

– Да спас я тебя! Сама же за борт шлепнулась.

– Не знала, что вы спасателем подрабатываете. Думала, что только продажным адвокатишкой…

– Цыц! – велю я, вытащив из-под кровати ящик с инструментами. Откидываю крышку, и русалка тут же замолкает, таращась на отвертки и ножовки. Беру изолированную проволоку и вздыхаю: – Не обижайся, так надо.

Она бледнеет на глазах, когда я нависаю над ней и, схватив за руку, подношу ее к металлической трубке в спинке кровати.

– Заче-е-ем? – растягивает она, сильнее дрожа.

– Наручников у меня нет, а веревку зубами перегрызешь, – пыхчу я, привязывая ее не слишком туго, но и не слабо, чтобы не сбежала.

Мне еще надо решить, где буду прятать ее, когда сюда любопытные носы нагрянут.

Гребаное все, что я творю?! Смотрю в ее глаза, и сердце кровью обливается. Она вообще не имеет никакого отношения к нашей войне с ее папашей, но теперь погрязла в этом дерьме с головой.

– Отдыхай, – говорю я, пассатижами откусывая конец проволоки и швыряя остатки в ящик.

Закрываю его, запихиваю обратно под кровать и слежу за взглядом русалки. Ага, уже размышляет, как дотянуться до инструментов.