Лея Кейн - Русалка для миллионера

– Или!

– Ну хорошо-хорошо, – примирительно поднимает он ладони и ведет меня к отдельной комнатке на надводной части.

Неизвестно, когда у меня еще появится возможность выбраться из бунгало, поэтому приходится соображать быстро. Я окидываю ночной пляж беглым взглядом, но во тьме сложно представить площадь острова. И все же у меня есть ничтожный шанс спрятаться в оазисе и дождаться прибытия спасателей или полиции. Кто-то же должен меня искать!

Делать нечего. Отстаю на пару шагов, улавливаю момент, когда Роберт зевает, спрыгиваю на нижнюю террасу, а с нее прямиком чешу в заросли. Не оглядываясь и не обращая внимания на острые ракушки в песке, пересекаю пляж, промчавшись мимо другого пустующего бунгало, и влетаю в прохладный оазис. Но и шага не успеваю ступить, как падаю, придавленная навалившимся на меня телом.

– Ты чего удумала?!

Роберт переворачивает меня на спину, подминает под себя, заводит мои руки над головой и прижимает запястья к песку. Он дышит тяжело, свирепо, точно бык, кидающийся на красную тряпку. Во мраке ночи почти не видно его лица, лишь тусклые блики блуждают по его очертаниям, но я уверена, его глаза кровью налились. Сейчас тюкнет меня кокосом по черепушке и в воду, как будто так и было.

– Только тронь меня, – шиплю я.

– Опять папочкой пугать будешь? – издевательски усмехается он, переводя дыхание.

– Дедушкой суровых нравов!

– Я в курсе, что у тебя по бабушке суровые нравы в крови, – смеется он, довольный тем, что всю мою подноготную знает. – Но ей они не помешали выйти замуж против воли родителей.

Я брыкаюсь, дергаюсь, извиваюсь, но его громадная туша буквально вдавливает меня в песок. Уже и дышать тяжело, и глаза на лоб лезут. Долбаный кабан!

– Ты уже пописала?

Ах ты, скотина! Он еще и издевается!

Обессилев, я просто выдыхаю и закрываю глаза. Опять приходится сдаться. Глупо с ним тягаться. Он тут только и делает, что жрет, иммунитет морем укрепляет и мышцы наращивает тренировками на свежем воздухе. На фотографиях, которые мне отец показывал, этот Роберт был щупленьким, по сравнению с тем, каким бегемотом стал сейчас.

– Остыла? – уточняет он.

Я, поджав губы, киваю.

– Ну пошли обратно.

Он осторожно поднимается и протягивает мне руку.

Фиг я приму его помощь! Сама на раскоряку встану, но к нему и пальцем не притронусь. И так уже вся провоняла этим… этим… ладно, не буду отрицать, пахнет он приятно! Не то, что от Артура порой глаза слезятся. Особенно, когда он на выходных. Это значит – вся квартира в грязных носках, нечищеные зубы и грудь в крошках от чипсов.

– Долго ты собираешься держать меня в плену? – вздыхаю я, выпрямившись и отряхнувшись от прилипшего ко мне песка.

– Все от тебя зависит, – пожимает он плечами, суя руки в карманы шортов. – Убеди меня, что не расскажешь своему папаше обо мне, и я тебя сразу же в город доставлю.

– Серьезно? – кривлю я гримасу недоверия.

– Нет, конечно! Я же не идиот! – хохочет он. – Мне должны подыскать новое местечко для отдыха. Как только свалю отсюда, свяжусь с городскими властями и сообщу, что ты здесь.

– Как мило… Ты такой пуся… – натянуто улыбаюсь я, морща нос. – Только что-то подсказывает мне, что под местечком для отдыха ты подразумеваешь убежище.

– Скажи этому что-ту, что он сломался.

Блин, как же хочется ему в морду дать! Но вместо этого я молча обхожу его. Выбираюсь из зарослей и замираю на месте, увидев блуждающий свет фонарика. К бунгало кто-то приближается. Может, это спасатель? Роберт, вероятно, еще его не заметил. И я решаю не игнорировать этот знак свыше. Взмахиваю рукой и открываю рот, чтобы закричать, но даже с места не успеваю сорваться. Мой рот закрывает широкая ладонь, и адвокатишка волоком тащит меня обратно в кусты.

Как же я о стороже не подумал?! Совсем из башки вылетело, что он по ночам тут шастает. Не всегда, конечно. Но сегодня, видимо, из-за русалки ему сверху велели береговую линию осмотреть.

Я прижимаю ее хрупкое тельце к себе, а сам боюсь сломать. Черт, какая же она тонкая и нежная! Хотя брыкается, как кобыла. Того и гляди – зашибет.

– Тш-ш-ш, – шикаю я ей на ухо и ненавижу себя за то, что жадно вдыхаю ее сладкий свежий запах. Ну почему она не воняет рыбой или водорослями? Было бы проще воротить от нее нос, а не терять рассудок, превращаясь в какого-то одержимого психа.

Сколько я элементарно не касался женщины? Месяцев семь? Да, пожалуй. Последней была Анжела… Тьфу, эту дрянь даже вспоминать тошно. Я фактически пошел на сделку с совестью, рискнув использовать ее, чтобы раздобыть себе миллионы ее старикашки-мужа. А теперь испытывая невообразимый голод, держу в своих объятиях настоящего ангела.

Луч фонарика скользит по краю воды и исчезает, едва сторож выходит на свет моего пирса. Около минуты он стоит, вертя башкой, потом тащит себя в бунгало. Я лихорадочно вспоминаю, есть ли там улики о пребывании у меня русалки, и молюсь, чтобы он не заметил оставшуюся на кровати проволоку. Ну или хотя бы затупил, не доперев, на хрена она мне.

Он уже бывал в моем бунгало в мое отсутствие. Случается, что я на пробежке, или отплываю на яхте. Так что я знаю, что он скоро уйдет. Подождет меня минут пять и свалит. А мне лишь нужно придержать эти пять минут русалку, уже затачивающую зубки о мою ладонь.

– Перестань кусаться, – шиплю я. Выжидаю, пока она успокоится. Потом тихонько предупреждаю: – Отпущу, если пообещаешь молчать.

Она замирает, неубедительно кивает, и я все-таки щажу над ней. Чувствую же, что дышать девчонке трудно.

– На по-мощь!!! – орет она, стоит моей ладони убраться с ее лица.

Вот козюля!

Заваливаю ее на песок. Снова ладонью закрываю ее рот и оборачиваюсь через плечо.

Сторож выволок себя из бунгало и уже зорким взглядом выискивает источник звука. Надеюсь, он сочтет этот хриплый скулеж криком баклана и утащит себя уже на соседний остров. Но нет, стоит как изваяние. Вряд ли меня ждет, чтобы сигаретку стрельнуть. Учитывая, что я не курю, и он об этом знает.

Вроде спускается на пляж, опять включает свой фонарик и плетется вдоль кромки воды.

Русалка умудряется выть даже через мою ладонь. Надавлю сильнее – боюсь, ее головенка не выдержит. А сторож тем временем все ближе. Уже в каких-то двадцати метрах от нас и замедляет шаг, ушастый.

Смотрю на капризную красотулю подо мной и понимаю, что она не заткнется. В голове щелкает лишь одна шальная мысль, и я, резко убрав ладонь, склоняюсь к ее разомкнувшимся губкам. Не даю даже пикнуть, накрыв их поцелуем.

Она замирает. Даже дышать перестает. Но этим только позволяет мне войти во вкус.

Дьявол! Какая же она вкусная: карамель с миндалем и медом. А еще невероятно податливая, отчего у меня вспышки сверкают перед глазами.