Екатерина Зиновьева - 18+ странствий. Дневник путешествий

Из очереди я выходила на набережную, а из окна мне махала ладошка, вырезанная каким-то образом из белого картона на палочке, потому что руку не вытянуть было между решеткой. Я и теперь смогла бы узнать то окно.

Вот такой романтический бандитский Петербург. И, конечно же, «Город, которого нет» тогда в моих наушниках. Наверное, это стряслось со мной в 22, чтобы было что рассказать теперь и чтобы знать на протяжении жизни, как мне больше не надо.

Что касается меня, на всём этом фоне первые месяцы пребывания в Питере я тупо цеплялась, как клещ, за город. Недостаточно ностальгично, чтобы вспоминать на этих страницах. Мне было непросто жить. Я раз за разом закладывала в ломбарде и выкупала украшения, которые мне подарила мама.

У «понаехавших» история адаптации только в мемуарах красивая, а в жизни это что-то переломное и сложное, поэтому многие предпочитают рассказывать, как мыли полы в метро, лишь бы не правду. Её – самостоятельно не прожитую – просто не в состоянии никто понять.

Если говорить о том, как я в то время знакомилась с жизнью города – почти никак. В моей голове он превратился в схему метро: Крестовский – это где меня обидели в парке, Озерки – последнее неудачное собеседование, Московская – обманули на 5000 рублей в фейковом агентстве недвижимости. Садовая – много коммерции. Чернышевская – Мишина работа. Горьковская – место мечтаний. Василеостровская – конечная остановка «десятки». И так далее. Город стал как будто заминирован моими попытками жить, но я не жила. Все это сквозь какую-то довольно холодную погоду, ветра, дожди. Ведь знаете как, утром встаёшь на севере города, в окне льет ливень, серо. Ехать далеко. И вот выходишь из дома, вся до нитки промокнешь, пока очередь в маршрутку. Потом в метро обсыхаешь, теплый ветерок. Выходишь где-то на Ваське – там тепло, солнце, а ты в одежде не по погоде думаешь: «Ну какого черта так всё!». Очень давили перемены в погоде первые полгода.

Я уже не жила у Миши, а снимала комнату в двушке на Луначарского. В это жильё я перевозила вещи на метро четырьмя ходками, потому что считала, что такси – это не для меня, хотя даже не знала, сколько оно стоит.

В комнате была тумбочка, диван, стенка. Главное что я запомнила – это, правда не мебель (убитая, конечно), а то, что окна были очень неудобными, высокими. Я их боялась даже мыть из-за их ветхости, а подоконников не было вовсе.

Помню, что мне было одиноко, и я на этом фоне стала мечтать спасти какую-нибудь кошку. Мне казалось, что мне и некой бездомной кошке будет вдвоём лучше, чем порознь. Я даже звонила в приюты. Там меня спрашивали, что я знаю о кошках, чем собираюсь кормить, где живу, сколько зарабатываю. Я отвечала, как умела. Кошку мне не дали, посчитали неблагонадёжной. И правильно сделали, кстати, потому что я правда была неблагонадёжной.

Во второй комнате жила девушка с дочкой лет девяти. Девушка не работала совсем, по ночам она играла в шумные компьютерные игры. Каждое утро выходила из своей комнаты с мешком бутылок. Минуты спустя они с грохотом летели по мусоропроводу. Она не была кардинально плохим человеком. Просто она была пьющей, а её дочь вынуждена была брать мою еду.

На пятый месяц жизни в Питере я, наконец, завершила период, в котором хваталась за жизнь любой ценой и нашла постоянную работу с зарплатой, которой хватало на всё, что мне нужно. 45000 рублей, а евро тогда стоил 38—40 рублей. Работа дала почву под ногами. Какое же это было прекрасное состояние уверенности в завтрашнем дне!

Однажды я приехала домой с работы и в очередной раз обнаружила, что у меня исчез ужин, на который я рассчитывала. Я разозлилась и поняла, что с меня хватит, тотчас стала зло и срочно искать, куда съехать. Впервые в жизни (и так молниеносно больше никогда не получалось) я нашла жилье меньше, чем за час, ВКонтакте. Так из комнаты на Луначарского я переехала в коммуналку на Херсонской. В октябре, под ливнем, посреди ночи.

Я съезжала со скандалом, поскольку алкоголичка орала на весь дом, что у меня много сумок, что это означает, что я её обокрала, что я украла ее вещи, что я не оплатила свет. Это было омерзительно, я думала, что этот скандал никогда не закончится.

Угол Херсонской и Бакунина (пару недель октября 2012)

Таксист был так добр – он помог мне носить вещи из прежней комнаты в машину и из машины к моему новому дому, брал всё самое тяжёлое. Более того, даже стоял у парадной вместе со мной под ливнем, чтобы дождаться арендодателя и чтобы помочь мне донести сумки на этаж и убедиться, что меня там не ждут неприятности! Хозяйка с ключами опоздала, но всё же пришла.

Я заселилась в комнату, где шёл ремонт. В ней толком ничего не было. Разве что старый скрипучий диван и стул. Может быть, ещё был стол. Это не точно. К счастью, здесь был широкий подоконник. Уже стояло новое окно, так что я могла им пользоваться, сидеть на нем, смотреть во двор-колодец. Оно отлично хранило тепло. Я мечтала, что когда отремонтируют стены, куплю подушки и плед, буду читать на подоконнике в выходные.

Моя неугомонная хозяйка – молодая женщина – спала и видела, как бы отремонтировать всю квартиру. Комнату в ней она купила под сдачу совсем недавно и очевидно, ей не давал покоя вопрос, как можно так жить. Она мечтала объединить соседей в едином порыве и скинуться на ремонт. Печально, но договориться о таком почти невозможно в Питере. Ведь общая площадь – ничья! И о ней никто не хочет заботиться. Её хотят только захламлять и добивать.

Строители приходили работать в мое отсутствие и после них оставался строительный мусор. Первую неделю я была так рада, что нашла новое жильё, и что избавилась от алкоголички, что ремонту не придавала значения. Но очень скоро ежевечерняя уборка мусора, да ещё и после работы, стала меня выматывать. И ванная в квартире была в очень плохом состоянии, вне комнаты мне было противно прикасаться к чему бы то ни было. На кухне не было толком, где готовить. Стояла только электрическая плитка на табуретке. Первые дни я была счастлива всему, а потом осознала, что неудобств в такой форме я бы не хотела.

Я не могла и отдохнуть дома. Впрочем, не могла и пошуметь – послушать музыку, например. Даже не громко. Потому что межкомнатные перегородки не защищали даже от тихих разговоров.

В комнате справа жила соседка – сумасшедшая алкоголичка. Каждый вечер она пинала пяткой в мою дверь, пока не надоест (ей). Однажды она попросила 500 рублей. Я одолжила. Пинать дверь она перестала, хотя деньги так и не отдала.

Несмотря на сложности, были и плюсы у этого жилья. В комнате слева жили дружелюбные узбеки – человек шесть или восемь. Они меня подкармливали вкусным вегетарианским пловом, просто от души.

А ещё теперь я жила в центре, добиралась на работу пешком, а не двумя-тремя транспортами. Я стала осваиваться, наблюдать за городом, а не просто выживать в нём.