Виктор Улин - Девочка у моря

– С того и взяла и с сего – я что, в зеркало не смотрюсь?

Саша подняла руки.

– Одни глаза у меня и есть, а больше ничего вообще. Волосы, как пакля. Уши, как у буратины…

– Во-первых, у Буратино были не уши, а нос, который у тебя в полном порядке. Уши – у Чебурашки, – серьезно сказал Звонцов. – Во-вторых, с ушами твоими тоже все нормально, ты же не тюлень, чтобы быть без ушей! Если уж совсем не нравятся, так не собирай волосы, распускай, как сейчас. Или прическу сделай – они у тебя вовсе не как пакля, а вполне нормальные.

–…Шея короткая, плечи как у борца сумо, спина широкая, талии нет и не будет…

– Талия дело наживное. Позанимаешься как следует, появится всерьез!

– А то я не занималась! Мускулы появляются, где не надо, а больше ничего… Титьки у подмышек растут, никаким лифчиком вместе не соберешь…

Звонцов промолчал, не комментируя все, что Саша уже показывала ему сквозь желтую футболку.

–…Ноги на пять сантиметров короче, чем надо, и толстые, как колонны…

– Ну уж это ты брось, что ты в ногах понимаешь?! – он не выдержал. – Разве в длине дело? Не всем нужны лыжные палки, вставленные прямо в уши. У тебя икры исключительные! Красивые, как не знаю что!

Видя, что девочка смотрит с непониманием, он невольно встал с кровати, взял ее за щиколотку, вытянул ногу горизонтально и приподнял другой рукой то место, которое в Сашиной фигуре было действительно… если не единственно привлекательным.

– Ой, что вы делаете? – заверещала она. – Я щекотки боюсь!

– Извини, погорячился! – он снова сел на постель. – Но поверь знатоку… в прошлом знатоку, в нынешнем ценителю! Знаешь, сколько разных ног я видел в жизни и до сих пор вижу каждый день? Такая форма икры встречается у одной женщины из ста! Если не из тысячи, и ее никакими фитнесами не накачаешь!

– Так это вы понимаете! Знаток, ценитель и вообще профессор, – грустно улыбнулась девочка. – А всем нужны куклы Синди.

– Далась эта кукла! Кукла и есть кукла, а ты – человек!

–…Отец меня вообще свиноматкой обзывает.

– Дурак твой отец, если девочке говорит такие вещи! – вырвалось у Звонцова. – Извини, конечно!

– Не извиняйтесь. Он и есть дурак! С какого бы перепугу я выросла, как селебрити…

– Как кто?!

– Ну, как типа звезда. Топ-модель. Если сам кривоногий метр без кепки, мама уже на свадебной фотографии поперек себя шире, а бабулю мою вы имели счастье видеть. И кормили меня всю жизнь по утрам холодным творогом, водой разведенным…

Она вздохнула и поправила сползающее полотенце.

–…Одним уже с рождения все дано, другим фик с маком…

Звонцов ничего не ответил, в очередной раз поразившись перепадам уже не Сашиного настроения, а самого ее взгляда на жизнь, сейчас казавшегося не по годам серьезным и печальным.

–…Вот вам и вся моя красота неземная.

– Красота – вещь относительная, – твердо сказал он. – И состоит не из ушей, не из… как ты говоришь, титек, и даже не из ног. Красота – не то, что видно в зеркале, а как ты видишься окружающим.

– А что, я не вижу, как они меня видят?

– Подожди, не перебивай, я договорю! – профессор поднял ладонь. – Не смотри на тех, кто тебя не видит, на них вообще… рукой махнуть, мягко говоря. Не ценят и не надо, пусть заводят себе кукол. Но поверь, ты в тысячу раз лучше любой модели! Хоть с « топом », хоть с притопом. У них только внешность, и та по стандарту. Они просто красивые. А ты – живая. Каждую минуту разная. Как то самое море, у которого любишь стоять. Ты сама себя не видишь и не ценишь!

– Мне такого никогда никто не говорил… – сказала она, глядя мимо него. – Никто и никогда.

– Я говорю! – ответил Звонцов. – Я. Здесь и сейчас.

Он встал с кровати, отошел к двери и протянул руки – что делал всегда, пытаясь донести до студентов какую-нибудь особо патетическую мысль.

– Ты как весенний цветок среди старых листьев! Как ветерок с моря! Как ручеек, который падает с камешка на камешек! Как капелька ртути! Как солнечный зайчик – перепрыгиваешь туда и сюда и никогда не стоишь на одном месте…

С головой уйдя в волшебный мир слов, он всю жизнь провел среди литературных образов, мыслил образами, выражал ими свои ощущения. И сейчас говорил слова, которые отдавали бы фальшью в устах иного человека, но у него звучали искренне, честно и убедительно

Саша слушала, и по лицу ее медленно разливалась улыбка.

– Извини за высокие звуки, – он вздохнул. – Но других просто не нашлось.

Потом подошел к девочке, наклонился и поцеловал в макушку, сладко пахнущую турецким шампунем.

– Ты будущая женщина и должна знать себе цену.

Саша шмыгнула носом.

– Будущая… – непонятно произнесла она. – Скажете тоже…

– Время поджимает, кстати, – сказал Звонцов. – Твоя футболка наверняка высохла, а нам через пять минут пора собираться.

– Пора, да, – согласилась девочка. – Вы в коридор или сегодня просто в ванне спрячетесь?

– Как обычно, – ответил он.

– Ну и как сегодня твое море? – спросил он, подойдя к Саше на следующее утро. – Не обмелело, не убежало, синица его не подожгла?

– Нет, никуда не делось и никто его не поджег, – серьезно ответила она. – Синее и зеленое, глубокое и на своем месте. И я на своем и вы тоже.

Звонцов стоял за ее спиной, наслаждаясь и морем и самой минутой.

– Я нынче море первый раз в жизни увидела, даже не знала, какое оно есть. Весь день стояла бы и смотрела, да только набегут после завтрака ханурики дешевые, будет не то что смотреть, яблоком некуда плюнуть!

– Это да. Но сейчас-то мы с тобой стоим вдвоем и смотрим, сколько угодно.

– А я, между прочим, когда маленькая была, воды боялась – жуть…

– Так ты и сейчас не так уж чтобы сильно большая, – сказал Звонцов.

И поправил синюю резинку, вечно сползающую к середине ее хвостика.

– Нет, теперь я и смотрю и плаваю до моржовой кожи, хоть в море, хоть в реке, хоть в пруде и все прочее. А раньше, помню – увижу, как в ванне вода уходит, и кажется, что меня саму сейчас в трубу засосет и куда-то понесет …

– До чего же ты смешная, – с невольной улыбкой он положил руки ей на плечи. – С тобой не соскучишься, хоть сутки напролет слушай.

– Ну такая вот есть как есть.

Звонцов поднял глаза. Красный буек колебался на дальней волне, словно пытаясь от чего-то предостеречь.

–…Так бы и убила его, – сказала она, тоже посмотрев в даль.

– Зачем? – он встрепенулся. – Чем он тебе мешает? Болтается и болтается, никого не трогает, а с ним веселее.

– Да не его, а его, – Саша с досадой дернула плечом.

И тут же опустила ладонь на его пальцы, не давая убрать руку.

– Ну, а он причем? – возразил Звонцов, поняв объект. – Ты же ему сколько дней не звонила! Он, наверное, уже пришел в себя, исправился и раскаялся! Пойдем сегодня, поговоришь еще раз, все будет хорошо.