Л. Д. Йемстори - Дом гардений

На первом этаже точно похозяйничала Андреа – вымыла всю посуду, убрала вещи брата в гардероб и оставила записку:

Я в «Магнолии» до ночи. Приходи .

«Сказано – сделано» – ухмыльнулся Эйден, пользуясь фразой только в удобных для себя случаях, и поплёлся в сторону кафе. С каждым шагом слышнее становился дух морских волн, шелестящих у берегов. Кафе находилось неподалёку от дома и ещё ближе к пляжу. Эйден уже видел светящуюся вывеску «Магнолия» и распахнутые стеклянные двери. Фасад с лакированными панелями и ступеньками из чёрного ореха был украшен сплетениями белого декоративного вьюнка. Из приоткрытых окон горел мягкий свет, а через несколько шагов донёсся смех, звон тарелок, текущая по воздуху эмбиентная мелодия. Внутри по-прежнему уютно – ни дискотеки, ни извивающихся в экстазе юношей и девушек, ни разливающегося на руки и цветастый пол пива. «Хотя, это ж кафе» – подумал Эйден и занял барный стул. Народу немного-немало, и все занимались чем-то своим – беседами, распитием напитков, перекусами.

– О, кто тут у нас? – сотрудник бара – рыжий парень с усеянными по лицу веснушками, будто солнце его не просто чмокнуло, а засосало – подошёл к Эйдену с широкой улыбкой и изумлением в глазах.

– Привет, Ленни, – Эйден чуть наклонился, чтобы ответить на рукопожатие.

– Заехал на чашку кофе? – Ленни потянулся к автомату заварки. – Как проходит празднование? Как Европа?

– Так Андреа всё разболтала, – прошипел Эйден, покосившись на дверь в администраторскую. – Было клёво! Коктейли отличные, машины – просто бомба. Тусовки у них чуть ли не каждый день.

– А что-нибудь из достопримечательностей?

– Такое только тебе интересно, – Эйден усмехнулся и взял чашку молочного кофе. – Спасиб.

– И правда, – согласился Ленни, взявшись протирать стойку после ушедшего клиента. – Куда дальше поедешь?

Эйден опустил взгляд на плавающие в чашке пузырьки. Он предполагал, что надо придумать какую-нибудь правдоподобную глупость, но от невнятного ответа его избавила Андреа, вышедшая в зал. Ленни и Эйден заметили, как несколько одиноких и не очень мужчин обратили на смуглую кареглазую шатенку своё нескромное внимание. И на её нескромный бюст; мысль об этом дёрнула за ниточки рассудок Эйдена: ему не нравились все, кто заглядывался на его сестру и пересекал допустимую черту. Допустимую, конечно, по ревностному братскому мнению.

– Как животные, – тихо возмутился он, и костяшки на руках побелели от напряжения.

– Она красавица, – искренне ответил Ленни, кинув тряпку в ведро, и поспешил добавить, поймав острый взгляд. – Похожа на девушку с картины Синьяка. Настоящее искусство!

– Отдыхаете, мальчики? – Андреа подсела рядом.

– Есть такое, – улыбнулся Эйден и заметил, что Ленни тем же радушием не ответил, спрятав взгляд в тени. – Кстати, пирог – объедение!

– Здорово. А теперь пойдём, – она хлопнула по спине, и у того чуть сердце изо рта не вылетело от молниеносной боли, – выспался, наелся, умылся. Пора за работу.

– Чего?! Эй, погодь, я ещё недостаточно отдохнул! – Эйден успел только схватить чашку кофе, в то время как Андреа бесцеремонно вела его за руку в администраторскую.

Они чуть не столкнулись с официанткой, но та ловко увернулась с полным посудой подносом. Андреа распахнула дверь, и Эйден вошёл следом, чуть не расплескав горячий напиток на одежду. В небольшой комнате с чёрной софой, офисным столом с кучей макулатуры и знакомым ноутбуком, появились коробки, метры целлофана, тканевые чехлы. Рядом с ними расположились незнакомые парни – точнее, как подумал Эйден, школьники, настолько они молодо выглядели. Один из них – короткостриженый и завитый, в тонких очках с заклеенной скотчем дужкой и мешковатой рубахе и штанах, точно сбежал с учёбы, – возился с распаковкой барабанной установки. Комнату заполонил запах фабричной новинки. Второй парень сидел на корточках, натягивая струны на гриф бас-гитары, и поднял голову, услышав топот. Он заправил за ухо прядь каштановых волос, которые лишь чутка не доставали до плеч, и уставился на гостя.

– Это Эйден, мой брат, – сказала Андреа, указывая пальцем, а после обратилась и к нему, приглушив тон. – Поможешь им разместиться, окей?

– А, так они сегодня у тебя выступают?

– И сегодня, и ещё на несколько дней здесь задержатся. Я на кухню, – Андреа выхватила у Эйдена чашку и вынырнула в проём.

Повисло неловкое молчание. Музыка из зала едва достигала ушей, так что в комнате раздавались только щелчки и заклёпки деталей собирающихся инструментов. Эйден плюхнулся на диван прямо напротив юных музыкантов и с интересом разглядывал, как они сосредоточенно готовились к выступлению. Сам он никогда не занимался музыкой – творческое мышление ему чуждо.

– А у вас, типа, дуэт? – спросил Эйден, и первым на него обратил взгляд гитарист. – Как называется?

Парень отвлёкся от протирания грифа и, стащив со стола листовку, ткнул на название: «Two-K».

– «Ту-К’ей», – проговорил он, – потому что наши имена начинаются на букву «К». Я Кейси, а он – Кевин.

– Умно, – выдохнул Эйден, убедившись по юношескому, пусть и мягкому голосу, что дуэт всё-таки мужской. – Давно играете?

– С начала старших классов где-то, – отозвался Кевин. – Можешь помочь переставить всё это на сцену в зал?

– Без проблем!

Эйден подскочил, чтобы перетащить стойки с тарелками, но, удобно обхватив их, почувствовал натяжение в связках. Ему стоило больших сил не выронить инструменты. Кевин убрал очки в нагрудный карман и понёс барабан на выход, обогнув застывшего на месте Эйдена. Кейси, закончив с гитарой, вытер со лба пот и выпрямился:

– Что-то не так? – спросил он у замешкавшегося Эйдена.

– Что?.. Нет, всё в норме!

Когда вся установка оказалась на сцене, а Кевин и Кейси самостоятельно взялись закончить с настройкой, Эйден вернулся в администраторскую и упал на диван. Ему ни разу не делали операцию, не говоря уж про последствия драки, а теперь он чувствовал себя плаксивой девочкой с разбитой на прогулке коленкой. И он не представлял, как пережить ближайшую неделю, чтобы его не поймали на лжи; для него беспокойство близких людей – лишние хлопоты и ограничения. Ситуацию омрачал пустой кошелёк и полицейское расследование; на последнее Эйден не мог повлиять, и оно же могло нагрянуть в любой момент. Ему, так-то, всё равно на грабителей, его волновал сам грабёж и то, что деньги достались чужакам, да ещё и через неудачный бой. «Обидно» – такое послевкусие осталось от Канерберга, смешанное с окровавленным дождём и химическим раствором. Он пронёс воспоминания перед глазами, пытаясь припомнить детали, но ликёр промыл мозги; образы спрятались в абсолютной тьме.

Ветер достиг берега, и волны плескались с новой силой. Эйден, прикрыв глаза, начал засыпать, но из дремоты его выдернула Андреа.