Л. Д. Йемстори - Дом гардений

Дженни потянула за рукав Кевина, и тот, попрощавшись, скрылся за входной дверью вместе с подругой. Андреа, пробурчав под нос очередные возмущения, ушла на кухню, а Ленни предпочёл вернуться к методичному протиранию стойки. Эйден минуту-другую наблюдал, как Кейси, отвлечённый мыслями, болтал ногами, и поплёлся между столами к выходу – подышать свежим воздухом и сдержаться от неловких разговоров.

Ленты света тянулись от заката, со стороны холма, к усеянным вдоль песчаного берега домикам. Эйден, облокотившись о забор, уставился на плещущееся под дуновением ветра море. Его отпустила недавняя тревога; хотелось поскорее лечь на кровать и утонуть в ней. След эйфории исчез, и Эйден понял по изнеможению в теле, что потерял сноровку. В прошлом ему удавалось держаться на ногах круглые сутки, одновременно предаваясь развлечениям. Кроме того, в воображении назревал разговор с Андреа о постыдных событиях и просьбах: и смутные объяснения ситуации в Канерберге с потерей денег и здоровья, и факт того, что он задержится в Лоушере дольше, чем планировалось, хотя не раз намекал о переезде в столицу или ещё дальше . Клубок вопросов в голове скрутился и ударил по черепу.

– О чём задумался?

Тихий голос выдернул из раздумий. Кейси бесшумно очутился рядом.

– О взрослых делах, – не поворачиваясь, ответил Эйден. – Прости, что влез в ваш разговор. Сморозил какую-то глупость.

– Ты поддержал меня в начале. Остальное не важно.

Эйден с этим фактом не спорил, хотя наивность начинающего музыканта и лёгкость, с которой тот относился к словам, вызывала смутные подозрения. Он молчал, и с ним молчал юноша. Они прислушивались к южным звукам природы. Эйден, прикрыв ладонью лицо, сквозь пальцы глянул на собеседника – искоса, из любопытства. Природа даровала парню мягкую внешность и чудный голос; к подобным людям невольно присматривались. Профиль Кейси – почти белый, без солнечных следов, и пока молодой, даже детский, по меркам быстро возмужавшего Эйдена. В длинных ресницах и янтарных радужках спутались блики, переливаясь белым золотом. Опустив взгляд чуть ниже, увидел стекающую по ключицам каплю пота, убегающую под ворот футболки…

Фантазии лопнули от короткого смешка. Эйден в момент выпрямился, и взгляды встретились. Неловко. Кейси со странным интересом, без намёка на отвращение, смотрел в ответ; на лице застыла вопрошающая улыбка. «Когда Ленни говорил про прекрасное, он имел ввиду это?» – проскочила мысль от осознания, что иногда человек приковывает к себе внимание не хуже расписанного холста.

– Что-то пить захотелось, – отпрянув от забора, пробормотал Эйден, и размашистыми шагами полетел внутрь кафе.

На безопасном расстоянии он украдкой глянул через плечо – Кейси не пошёл следом. Выдохнув напряжение, ноги сами понесли к бару. Он одёрнул официантку и нервно буркнул просьбу – принести на ужин что-то из остатков на кухне. С замешательством, но девушка всё-таки ушла оформлять заказ, а Ленни склонился над столом, с любопытством ожидая подробностей столкновения на веранде.

– Что-нибудь знаешь об этих парнях-музыкантах? – спросил Эйден, нахмурившись. – Ну, чем занимаются, кроме музыки?

– Ничего особенного, – Ленни пожал плечами и на секунду обратил внимание на стоящего снаружи подростка. – Старшеклассники, живут неподалёку, но часто гуляют тут. Тот светловолосый более общительный, в отличие от своего приятеля.

– И всё?

– По-твоему, я их друг? Да, это всё, – в недоумении, он вскинул брови. – Сам бы пошёл да познакомился поближе.

– О, вот и вкусняшки – Эйден отвлёкся на принесённую порцию разогретой рыбы с грибами. – Мне кажется, у нас разные… ну, взгляды на жизнь, и всё такое. Ты же их видел? Мальчики-одуванчики какие-то.

– Одув?.. А, ты думаешь, они паиньки?

– Когда я учился в школе, таких ребят интересовала только учёба. Ни вечеринок, ни пива, ни секса.

– Да, и, по-моему, ты говорил, что все они уехали в столицу. То, о чём ты мечтал всю жизнь – уехать из Лоушера.

– Ну, – Эйден обдумывал ответ, второпях жуя, – они уехали в крутые университеты. А это скукота. Как же путешествия, азарт, новые знакомства?! Столицы мне мало.

– В таком случае, почему вернулся?

Металлические приборы в беспокойных руках невольно скрипнули по тарелке. С шумным выдохом, Эйден покосился в сторону, разглядывая извивающиеся древесные полосы барной стойки.

– Передышка, – он ответил вполголоса, нахмурившись так, что вены на лбу взбухли, а на веки опустилась мрачная тень. – Но я надолго не задержусь. Мне здесь не место.

***

К закрытию зал опустел, музыка стихла, работники скрылись из виду. Уставшая, с сонным взглядом Андреа, погасив свет, сделала последние усилие – закрыла кафе на ключ, и побрела с Эйденом домой по прохладной тропе. На усеянное космическими кристаллами небо снизошла луна в полном сиянии и осветила молчаливое море, верхушки маленьких домов и силуэты бродящих в поздний час туристов и подростков.

– И так каждый день? – идя медленным шагом, поинтересовался Эйден.

– Нет. – Андреа скрестила руки, пряча ладони в шерстяные складки кофты. – Периодически. Иногда же я вообще не засиживаюсь, только проверяю утром и вечером, как дела у ребят.

– И тебя… всё устраивает? – Эйден не смотрел на её лицо, скрытое в ночной темноте, а пересчитывал камешки, попадающие под сандалии.

– Вполне. – Тон смягчился, словно сказано было с улыбкой. – Не мечта, конечно, но мне нравится. Люди, еда, музыка, а под боком море… я люблю это.

Хотелось расспросить, почему одно и то же место, один и тот же распорядок дня не поглощает обыденностью, не угнетает тоской и чувством, что жизнь замкнулась. Непонимание росло, а с ним и смутная тревога – пока бесцветным сгустком и почти неосязаемо. Не то агрессия, не то печаль… «За себя? За сестру?» – проносились в голове вопросы.

Минуя расстояние, Эйден и Андреа, наконец, шагнули на родную землю. Крона яблони бодро колыхалась, между листьями насвистывал ветер. Дом встретил покоем.

– Я в душ и спать, – отозвалась Андреа, шаркая по лестнице.

Эйден бросил ей в ответ пожелание на ночь и, отыскав зубную щётку и пасту в закромах чемодана, задержался у раковины на кухне. Хлопок по переключателю зажёг старый светильник – в детстве его единственным назначением было освещение шкафа, откуда тащили свежие яблоки, пока родители дремали. Через пару дней под лампой прикрепили рамку с фотографией, сделанную тоже тайком, но уже отцом. На ней – спящие мальчик и девочка, держащие в маленьких ручках наливные сокровища, надкусанные и с желтеющей мякотью. Эйдена проняла ностальгия. Тогда ему и сестре наказали следить за зубами, а потом это стало не важно – пропали наставления вместе с покладистым характером, и в той же неизвестности затерялись детские шалости и мечты.