Алексей Левин - Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай

Утром проснулись вместе и заговорили так, как будто бы ничего не было: ни безобразных драк, ни взаимных сцен ревности, ни Паши с пирожными. Я сделал на кухне завтрак, Антон заварил кофе в кружках. Мы посидели вместе за столом, попивая кофе и куря сигареты, разговор был ни о чем, но этим и приятен. Украдкой ловя его взгляд, я в душе радовался, что он рядом, что не ушел. Как же мне оказывается нужен был этот человек. Паршивый, неуклюжий, жестокий. Но все же человек. Мы были словно двое бомжей, бытующих в заброшенной канализации. Есть, с кем собирать бутылки, есть, с кем греться в глухую ночь на грязном матрасе, есть, с кем жить и дышать.

Ближе к десяти Антон сел за задание, которое ему поручили на заводе. Надо было перевести инструкцию к какой-то немецкой бетономешалке. Я тоже сходил за ноутбуком и вернулся к нему, чтобы пособирать материал для курсовой. Автомат все же хотелось получить, да и социологическое исследование проводить куда интереснее, чем сидеть и тупить ВКонтакте. Так я, по крайней мере, думал, когда закончил введение и перешел к сбору материала для теоретического раздела курсовой. В этот момент у меня позвонил телефон.

– Мама? – Я даже не поверил своим ушам, когда услышал в трубке ее голос. – Ты, что, позвонила? Первая?

Даже Антон отвлекся от своей работы и обернулся ко мне. В глазах его читалось не меньшее удивление, что и у меня.

– Да, Темочка. – Прощебетала мама с улыбкой. – Можешь забрать меня с вокзала?

– Мам, – я сразу встал. Возбужденно заходил по комнате, – вообще-то я на учебе, я не у папы на квартире. Ты же в курсе?

– Да-да-да, я знаю, поэтому и приехала к тебе. Ну что, заберешь меня? Мне нужно в гостиницу, а я совершенно не знаю, в какую это сторону.

– С-сейчас, – я стал впопыхах искать ключи от комнаты, – подожди меня минут сорок. Мне доехать надо.

– Это что, правда она? – Напоследок спросил у меня Антон. О моих сложных взаимоотношениях с мамой он был давно наслышан.

– Да, представляешь? – Я как-то полубезумно улыбнулся. – Она приехала ко мне.

Я помчался к ней на вокзал со всех ног. Не чувствовал под собой земли, когда выскакивал из маршрутки, едва дождавшись, пока она остановится. Вбежал в здание вокзала, потом выбежал, заскочил в цветочный, купил ей букет. Лихорадочно пытался поправить волосы, не знал, куда деть руки. В общем, переживал так, как будто бы собрался на свидание.

Мама упала в мои объятия не хуже.

– Темочка, какой ты у меня красивый, какой взрослый стал! – Она остановила взгляд на ссадине на губе и чуть было не дотронулась до нее пальцем. Я вовремя увернулся, всучив ей букет. – Ой, да что ты!.. Не надо было.

– Мы с тобой так редко видимся. – Смущенно пробормотал я, надеясь, что не вспыхну прямо сейчас до кончиков ушей от ее внимания. – Может быть, чаще будешь приезжать теперь.

Я открыл перед ней дверь на улицу. Сегодня светило солнце и было бы даже тепло, если бы не пронизывающий ветер. Мама была на удивление в легком пальто. Как будто бы и не подозревала, в какой край направляется. Мне захотелось сорвать с себя куртку и накрыть ее плечики, но я вовремя сдержался. У самого от этих порывов ветра яйца скукоживались в грецкие орехи.

– В какую тебе гостиницу надо?

– «Урал», это далеко?

Далековато. Надо было ехать на трамвае. Я повел ее черед дорогу к остановке.

– Прокатимся на трамвае тогда. Это в другую часть города.

– Здорово, я так давно не каталась на общественном транспорте! – От ее лучезарной улыбки я готов был ослепнуть. – Ну, что, Темочка, рассказывай, как ты поживаешь, как у тебя дела? Как отец?

Я зажмурился, потом открыл глаза и удивленно посмотрел на нее сверху вниз. В смысле, как отец? Умер. Что она имеет в виду?

– Отец, ну… – Заблеял я под грохотание подъезжающего трамвая с еще советских времен. – Лежит. Что ему еще остается теперь, верно?

Я даже стал подозревать в ней сумасшествие, когда она легко впорхнула внутрь и нырнула под поручни. Все места были заняты, поэтому мы забились в угол. Мама оперлась спиной о жестяную обшивку. Меня качнуло на нее, когда двери захлопнулись, и мы поехали дальше. Тут мама зажала себе рот рукой и рассмеялась. Все сразу же стало ясно.

– Ты что, в поезде пила? – Понизив голос, спросил я у нее. Из-под беретки у нее выбивались закрученные в кудряшки светлые волосы. Она вновь напомнила мне Мэрилин Монро, но теперь уже не на пике ее карьеры, а за пару ночей до того, как она наглоталась таблеток.

– Да, Темочка, представляешь, так разволновалась. – Она зашуршала моим букетом, пытаясь что-то найти у себя в сумочке. Но потом бросила и снова подняла на меня глаза. – Прости меня, Тема.

– Передаем за проезд, молодой человек.

Я отвлекся буквально на пару секунд, чтобы расплатиться, а когда снова повернулся к маме, у нее в глазах опять плясали какие-то мерцающие демоны, серебряные обертки от конфет, пузырьки газировки.

– Тут у вас конференция в городе, вот я и приехала. Столько бумажной работы, ты не представляешь! – Она снова засмеялась, прижав руку к груди. – Мне начальница все уши проела, пока я готовилась к поездке. Посмотри, на месте сережки?

Она щебетала и щебетала дальше, а я смотрел на нее остановившимися глазами. Мама, неужели ты… Неужели тебе и вправду больно? Тебе больно, что папа оставил нас? Ты страдаешь? Ты действительно знаешь, что такое страдание? Мимо трамвая проносились высокие дома, скверы, рестораны, машины, люди, до носа захлопнувшиеся от холода. И во всем этом трамвае были только мы вдвоем. Мама, без пяти минут рыдающая от отчаяния у меня на груди, и я. Извращенец, которому нравилась боль в ее глазах.

– Пойдем, нам выходить здесь. – Я взял ее за руку и дернул за собой, даже слишком сильно, чем следовало бы. Теперь, когда я увидел, что ей плохо, я внутри кровожадно рассмеялся. Добро пожаловать в мой мир, думалось мне, когда я, не отпуская ее руки, потащил ее за собой через дорогу, не давая продохнуть. Узнай, на что ты меня обрекла своим легкомыслием. Дыши болью. Живи болью.

Мама вдруг присмирела. Больше не заливалась хохотом и не рассказывала глупости. Покорно бежала за мной, иногда по-детски оглядываясь вокруг. Все ей казалось чужим и новым.

В гостинице мы взяли ключи от комнаты и поднялись на пятый этаж. У нее оказался чудесный номер с видом на город. У меня бы даже перехватило дух, если бы, отодвинув штору, я увидел за окном сады, парки, архитектуру в стиле хай-тек, неоновые вывески и все другие признаки современного мегаполиса. Но на меня глянули с трех сторон черные трубы, поднимавшиеся от металлургического, ферросплавного и УралВагон заводов. А между ними лежал такой же черный город с черными людьми и черным асфальтом. В одном черном-черном городе…

– Посиди пока тут, Темочка. – Мама бросила пальто на большую кровать и неуклюже разулась. Споткнулась о свой сапог и рассмеялась. – Схожу в душ. Зря я так коньяку напилась. Надо освежиться.