Юджин Петерс - Все к лучшему, поверь… Любовь не картошка

– На какую еще работу? – Марина изумленно посмотрела на мужа.

– Я же тебе говорил, что пойду в школу работать.

– А как же твой стадион? Неужели бросишь? Ты же все хотел рисовать, а теперь…

– Да, все нормально, – Андрей успокаивающе обнял жену за плечи, – в школе у меня только первая смена. А на стадионе я смогу рисовать вечером.

– Сколько же у тебя часов?

– Часов?

– Ну, какая нагрузка?

– А вот ты о чем, – Андрей усмехнулся, вспоминая девчушку Эльвиру из пятого класса, – всего тридцать шесть. Ровно две ставки. По шесть уроков каждый день. Примерно в час освобождаюсь. А потом можно и на стадион. Там я тоже уже договорился.

Марина задумчиво нахмурила лоб.

– Подожди, – она пошевелила пальцами, что-то подсчитывая, – утром, до часу ты в школе?

– Ну…

– Потом – часов до девяти-десяти – на стадионе рисуешь… Так?

– Ну. А в чем, собственно, дело? – Андрей оглядел комнату. Ему показалось, что люстра укоризненно качнулась.

Марина демонстративно постучала ладонью по лбу.

– Подумай своей головой. Ты будешь целыми днями занят. А кто Мишку на тренировку будет водить?

Андрей изумленно посмотрел на жену.

Сын, услышав свое имя, протопал к ним, волоча за собой шпагу. По стене и полу пробежала изломанная тень. Чем-то мрачным вдруг повеяло в доме. Марина положила руку на Мишину голову и ласково прижала сына к себе.

– Мишку? На тренировку? – Андрей взял сына за руку и подтащил ближе к себе. Взлохматил ему волосы. – Да, он и сам уже не маленький. Неужели не доберется?

– Через весь-то город? – Марина аж задохнулась от негодования. – Да еще и на транспорте? С пересадкой? Ты с ума сошел?

– А что такого? Что-то я не понимаю… – Андрей присел на корточки перед сыном и посмотрел ему прямо в глаза. – Миш, ты же спортсмен, фехтовальщик, неужели не справишься?

– Да, никаких проблем! Конечно, справлюсь!

– Ну, вот видишь. Ребенок сам знает, что справится. Ему все-таки уже не пять лет, чтобы его за ручку водить… – Андрей решительно поднялся. – Так что, все путем…

– Ну, уж нет, – отрезала Марина, – никакой самодеятельности. Я сама буду водить его на тренировку.

– Ты? А как же твоя работа?

– А что работа? Я же, как раз в основном только во вторую смену работаю.

– У тебя же есть и утренние уроки.

– Не каждый же день. Утрясем расписание. И дни тренировок будут свободны от уроков утром…

Андрей постепенно входил в новый режим работы. Утром он шел в школу. Впервые в жизни он испытывал странное чувство своей нужности. Он увидел как разгораются ясностью глаза ребятишек при его рассказе., как жадно многие ловят каждое его слово. В такие минуты хотелось творить. Андрей благожелательно смотрел на учеников, стараясь внести в объяснение материала как можно больше нового…

– Андрей Георгиевич, – обратилась как-то ук нему одна из молоденьких учительниц, Ольга Геннадьевна, – откуда вы берете такие факты на своих уроках?

Андрей даже опешил от такого вопроса. «Понятно было бы, если бы это спросил кто-нибудь из учеников, а тут…».

– Ну, как вам сказать? – он обвел глазами стены школьного коридора.

Всевозможные грамоты, плакаты и прочие стенды словно подбадривали его, призывая к решительности. Расписание уроков прямо и откровенно подмигивало ему отблеском лампочки на стекле.

Девушка старательно ждала ответа.

Рука Андрея потянулась было к голове, нервно потеребила бровь.

– Видите ли, Ольга Геннадьевна, – наконец он выдавил из себя, – и просто очень много читаю, – он запнулся, вспомнив, что его собеседница преподает литературу и, следовательно, читает тоже очень немало. – И в основном, специальную, историческую литературу.

– Да, это-то как раз и понятно, – нетерпеливо отмахнулась девушка, – как вы определяете, что можно сказать детям, а что – нет?

Андрей снова собирался было почесать бровь, но вдруг подумал, что это будет выглядеть несколько наигранно. Он неловко улыбнулся.

– Понимаете, фактов, интересных для рассказа довольно много. Я мог бы рассказывать бесконечно, – он помолчал. – я стараюсь выбирать то, что меня самого бы заинтересовало в каждом конкретном возрасте. видите ли, в пятом и десятом классах, в принципе идут одинаковые темы. Но в пятом классе детям нравится совсем не то, что в десятом. Вот и приходится как-то лавировать…

– Ну, в этом отношении вам гораздо проще, чем мне, – она задумчиво пошла вдоль по коридору.

Андрей машинально последовал за ней. Взгляд мужчины непроизвольно обратился к заледеневшим окнам, через которые смутно прогглядывали белые шапки деревьев,

– У нас есть жесткая программа, – продолжала между тем Ольга Геннадьевна, – мы должны рассказывать о Пушкине и его произведениях, Лермонтове, Толстом и других…

– А вам не кажется, – неожиданно перебил Андрей, – что эта ваша программа безнадежно устарела?

– К-как это – устарела? – ее синие глаза распахнулись во всю ширь и уставились на мужчину изумительно чистыми озерами.

– Да, очень просто, – Андрей неожиданно что называется, завелся. – Кому сейчас нужны эти страдания, из-за которых Аня Каренина бросилась под трамвай?

– Под поезд…

– Неважно… Сейчас никто не поймет, что она, та самая Аня, сделала не так. Почему она мучилась… Так же, как ни кто не понимает, зачем женам декабристов понадобилось ехать за мужьями в Сибирь. Зачем было бросать свою, достаточно благополучную жизнь и тащиться к черту на рога, оставляя детей на произвол судьбы? – Андрей намеренно говорил жестче, чем того требовали приличия.

Озера Ольгиных глаз заволокло слабым туманом. «Еще немного – и могут разверзнуться хляби небесные», – неожиданно подумал Андрей.

– Не переживайте вы так, – проговорил он гораздо мягче. – Просто, сейчас люди стали намного практичней. Но в чем-то и более открытыми. Мы теперь по большей части не стесняемся своих чувств. Мы выражаем их более явно…

– Эт-то хорошо или плохо? – голос девушки внезапно зазвучал жалостно.

Андрей мягко взял ее за руку.

– Это не плохо, но и не хорошо, – он постарался вложить в свои слова уверенность, которой сам не испытывал, – это просто по-другому. И мы должны принять это как данность…

Ольга стремительно выдернула руку. Ее каблучки часто и сердито застучали по ступеням лестницы.

– Вот и поговорили, – досадливо пожал плечами Андрей, – почему порой так трудно общаться с женщинами. Ведь эта женщина еще молода и должна подходить к жизни по-современному…

Взгляд его упал на часы.

– А ты, чтоб тебя приподняло, перевернуло и шлепнуло, пора к кистям, краскам, компу…

Марина шла по морозной улице, зябко кутаясь в короткую шубу. Еще немного, и она будет в тепле. А там начнется обучение. Не зря ведь она записалась на курсы экстрасенсорики. «Теперь я смогу лечить людей, – радостно думала она, продвигаясь сквозь резкие порывы ветра, – я давно чувствую в себе неординарные способности. Скоро я смогу применить их на практике». Марина восторженно огляделась вокруг. Колючие иголочки бешено летящего снега, на удивление, не портили ее приподнятого настроения.