Милла Генрих - Деревня Нура. Книга 3

– Отдаляет ее от тебя, и чем дальше, тем лучше.

– Почему?

– Чтобы их же проклятье под ногами не валялось и не мешало.

– Так, а если Нура сейчас во мне живет или спит, не знаю, как это правильно назвать, куда она денется из меня, если со мной случится, то, что случилось с Надей?

– С тобой не случится, Мирон оберегает тебя хорошо.

– Каким образом?

– Глаз ведьмы сейчас на тебе, и Мирон все видит. А потому знает, когда к тебе приближается беда.

– Это какой такой глаз ведьмы на мне? Я читала, что так черную жемчужину называют, которая находится на дне в чаше.

– Не родимое пятно у тебя на лице, девонька, это и есть глаз ведьмы, подарок от Мирона ты получила в тот день, когда тонула, также как и все жители нашей деревни носят на себе глаз ведьмы.

– Мне раньше всегда наш дед Мирон казался очень хорошим дедом, даже больше всех любила его слушать, когда он рассказывал сказки.

– Темная сторона камня да привороты Мирона тянула тебя к себе больше, чем светлая. Но ты сейчас независимо от Мирона очень сильная. Поэтому ты можешь противостоять темной стороне.

– Объясни мне, баба Дуся, что это значит?

– Ты единственная из всех, кого я знала, не хочешь быть хранительницей чаши желания. Имея камень в своих руках ты до сих пор не воспользовалась им для себя, это значит, в тебе есть своя огромная сила. Твое нежелание посмотреть сквозь чашу в огонь, для Мирона, как свинцовая пуля в сердце.

– Просто я не хочу знать свое будущее.

– Да не будущее ты там увидишь, а сгорит в тебе светлая сила, и останется только темная. Вот тогда Мирон воспрянет.

– Он мне говорил, что между темной стороной и светлой только я сама могу выбирать. Как выберу, так и будет.

– Когда-то у Мирона был молодой помощник, он помогал ему во всем. А сам втайне от Мирона вел запись на старославянском языке, откуда он знал этот язык, врать не буду, не знаю. Так до своей старости он записал почти все рецепты Мирона. Но перед смертью стал Мирона бояться, и в один из дней исчез.

– Умер?

– Нет, не умер, в монастырь подался, там и хранил свой дневник.

– Так значит, свиток на самом деле существует?

– Мирон узнал и монаха не пощадил. Не пощадил он и свою единственную родственницу пять лет назад. Когда она у Мирона украла дневник монаха и отдала его Федору, нашему егерю.

– Так это правда, что дед их обоих убил?

– Да что ты, милая, зачем Мирону руки кровью пачкать. Он Федора в лесу повстречал, только глянул на него, и Федор вернул ему тот дневник, а родственница как блаженная стала. Она и застрелила Федора его же ружьем. А когда выстрелила, пришла в себя и увидела, что убила человека, так и свалилась без чувств там же, возле Федора. Всю ночь лил дождь, где она бродила в лесу, никто не скажет. Утром ее люди у озера увидели, вся грязная да как будто побитая. Что-то шептала себе под нос. Совсем умом тронулась. Поди разбери, что говорит, только в глазах ее я все прочитала. Наш председатель отвез тогда ее в городскую больницу. Мирона в то время в деревне не было. Вернулся он через неделю. Вот тогда ему и сказали, что родственница его больна безнадежно. Лечить Мирон ее не стал, а мне нельзя было, да и не смогла бы я ее поставить на ноги, сильное проклятье он на нее наложил, да поехал в город, там на могиле и закопал ее жизнь с покойником. За пару недель Нинка сгнила. Хоронить люди отказались ее.

– Почему?

– Она растворялась в гробу, с него аж текло тогда, вонь стояла страшная.

– А кто похоронил? Я вот помню, мы, детвора, всегда венки носили, если похороны у кого-то, а ее совсем не помню.

– Я похоронила с Мироном, да председатель помог.

– А почему вы милиции не сказали, что дед Мирон причастен к их смерти?

– Мирона в день убийства в деревне не было. У него стопроцентное алиби было, так следователь и сказал. А мне старой вовсе не поверили, ни во что. Тем более, с «немой» бабкой возиться никто не захотел.

– А почему вы претворяетесь немой, вас ведь действительно все считают такой, а на самом деле вы разговариваете? Неужели за столько лет вам не хотелось хоть кому-то словечко сказать?

– Так говорила, с тобой и разговаривала. Пока ты малая была, ты по губам моим читала. Потом, когда подрастать стала, Мирон стал часто заглядывать в свое зеркало. Вот и разговаривала с тобой в мыслях. А ты ж настырная, не веришь ни во что.

– Вы сейчас о чем говорите? Я такого совсем не помню.

– Да про то, как начну тебе говорить, слухай и запоминай. Так ты сразу все называла бредятиной, также, как и сейчас.

– Баба Дуся, все эти рецепты и свойства всех трав, что в моей башке, это от вас?

– От кого же еще? Думаешь, Мирон тебе расскажет, как быстрее оградить себя от его затеи, Нуру в тебе поднять?

– Так, дед Мирон наверняка глядел через камень и про вас думал, и уж точно знает, что вы не немая старушка.

– Если бы Мирон мог смотреть через камень, ему бы ты не нужна была. Не дано такого Мирону.

– Баба Дуся, вчера вечером я видела, как дед пил что-то, и прям на моих глазах молодел, а потом увидела его в облике моего друга, что это значит?

– Наверно сильно копошился своими глазенками в твоей голове. Раз сумел там раскопать твоего друга.

– А как мне Максима от деда отвязать? Он как будто сам не свой. С того самого момента, как он его за водой послал, в баню натаскать. А Максим не такой послушный парень, он огрызаться умеет. А тут молча взял ведра и пошел, как блаженный, воду таскать. И всю ночь тянуло к двери и говорил: «Дед Мирон зовет, помочь ему надо».

– Этот парень – твой оберег, помни это.

– Как это?

– Там, в поле, он глядел Нуре в глаза и остался сам собой. Значит, правильно мне мать говорила: «Тот, кто увидит глаза Нуры в гневе и останется в здравии. Тот и есть оберег».

– А я могу быть оберегом? Ведь я тоже видела ее глаза там, в поле?

– Нет, на тебя она не сможет так смотреть, ты ее продолжение.

– Как же спасти Макса от глаз деда Мирона?

– Вспоминай, я тебе про это говорила.

– Ох, вы столько наговорили, что и двух лет не хватит все это перевернуть в голове. Кстати, дед Мирон думает, что хворь Светы Калкиной я от его силы распознала.

– Вот и хорошо, пусть так и думает. Придешь сегодня ко мне, как солнце начнет садиться. А камень у деда забери обязательно. Хотя думаю, он тебе сам его отдаст, нельзя ему его сейчас в доме держать. Он для тьмы сейчас опасен.

– Боюсь, он теперь поймет, что я уже кое-что знаю?

– У него сейчас время тяжелое, он силы свои теряет. Не все знает, не все чувствует. Не всегда может слышать и видеть. Постарайся его на солнце выманить до полнолуния.

– Как? Я даже представить такое не могу.

– Только одним способом ты сможешь его вывести на улицу.

– Каким?

– Когда гости твои приедут, возьми своего друга, и пойдите к большому дубу, ровно в полдень там появляется солнце.