Анна Зенченко-Фарафонтова - Ромашки для Сашки

«Сирота ты моя горемычная, – вздыхал Павел Михайлович, вытирая скупые старческие слезы. – Одни мы с тобой на всем белом свете. Э-э-эх! Но мы повоюем, Егорка. Нам нельзя сдаваться»!

Учебный год заканчивался, и день начался с общешкольной линейки. Олеся Леонидовна завела ребят в класс, рассадила за парты. Место Гоши Жукова пустовало. Пустовало оно уже третий день. Олеся Леонидовна сделала отметку у себя в журнале. Ребята шумели: впереди школьные каникулы. Радость переполняла и детей, и учительницу – долгожданный отпуск сулил ей поездку на Золотые пески с любимым, и не важно, что с чужим мужчиной. На пальце блестело новое колечко с бирюзой – а это уже что-то значило!

В дверь постучали, и на пороге появился улыбающийся Гоша Жуков с букетом цветов. Его было не узнать: чистенький, аккуратно подстриженный, в новой белой рубашечке с галстуком, в новеньких джинсах и в пиджачке, в новых сверкающих ботинках. Правда, и пиджачок, и джинсы были на размер больше, с подвернутыми рукавами и штанинами, но вид у мальчика был очень нарядный. Весь он сиял, как новенький пятачок. За руку Гоша держал молодую, худенькую женщину, похожую на девочку-подростка. Она была такая худая, что даже сквозь подол ее легкой длинной синей юбки с оборкой просматривались острые коленки. Это была Алена. Ее густые волосы пшеничного цвета были собраны в тугой пучок. Никакой косметики. Из-под челки смотрели большие, голубые, как горный хрусталь, глаза, окаймленные черными ресницами. И были эти глаза уставшими, глубокими, пронзительно печальными и холодными, как льдинки. Но эти льдинки мгновенно таяли, как только она обращала свой взор на сына, гладившего маленькой ладошкой ее руку. «Это моя мама!» – сразу с порога заявил Гоша и нежно посмотрел снизу вверх на свою маму, не отпуская ее ладонь. Алена поздоровалась, подошла к столу, достала из сумки большую коробку конфет, вручила ее растерявшейся Олесе Леонидовне. Гоша протянул своей учительнице букет цветов.

– Спасибо вам за Гошу, за вашу заботу и внимание к моему сыну, – сказала Гошина мама и улыбнулась. Улыбка оказалась вымученной и искривленной, губы сместил в сторону грубый – на всю щеку – розовый шрам, который уродовал ее маленькое треугольное лицо. Гоша сиял от счастья. Он ни на минуту не отпускал мамину руку, прижимался к ней щекой, поглядывая на притихший класс.

– Гоша пришел попрощаться. Мы уезжаем. Спасибо вам ребята. Мы будем вас помнить, – обратилась мама Гоши к притихшему классу. Олеся Леонидовна улыбалась растерянно, как будто ее застали врасплох. Ребята молча встали. Застучали крышки парт.

Гоша в последний раз оглянулся на класс и вышел вслед за мамой, прикрыв за собой дверь. Через минуту он вернулся. Быстро пробежал за спиной у удивленной Олеси Леонидовны к шкафу, достал из-под наглядных пособий свой запылившийся кораблик с поломанными парусами и так же быстро выскочил за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой. Олеся Леонидовна остановилась на полуслове, провожая мальчика с корабликом удивленным взглядом.

Гоша шел по коридору, держа маму за руку, нес свой кораблик и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете: мама рядом – он ее никогда и никуда уже не отпустит. Ни за что! Кораблик они с дедушкой починят, и для них начнется новая, радостная и очень счастливая жизнь.

Телефон звонил настойчиво, не умолкая. Звучал, переливаясь всеми оттенками композиции Поля Мориа ColombeIvre, сопровождавшей когда-то популярную передачу «В мире животных». Саша бросилась из кухни в гостиную к журнальному столику, на ходу вытирая полотенцем руки. Сердце стучало где-то в висках, она машинально коснулась груди, медленно присела на диван, потянулась к телефону:

– Алло! Голос от волнения прозвучал хрипло. Саша откашлялась.

– Сашка, – задребезжала трубка, – ты не забыла? У нас сегодня сауна! Голос подруги Нинки звучал бодро и молодо.

– Нет, – прокашлявшись и отдышавшись наконец-то протянула Саша.

– Ты что, простужена?

– Нет. Просто голос сел. Я им сегодня еще не разговаривала, – улыбнулась Саша в ответ. – Все по плану. Не переживай. В 12-00. На том же месте.

«Заполошная! Напугала», – проговорила она сама себе, отключившись от телефона. Из кухни потянуло подгоревшим завтраком. Саша бросилась к духовке – запеканка покрылась темно-коричневой корочкой. Саша спешно вытащила подгоревший завтрак, достала из холодильника банку обезжиренного йогурта, густо смазала корж, накрыла пленкой. Спасла! Завтракала без удовольствия. Включила любимую передачу «Модный приговор». На экране дефилировали красивые голенастые модели, одна из них – возрастная, примерно такая же, как она, Саша, элегантная, но не в теле. Саша подумала, что в таком возрасте, как у нее, надо бы быть покруглее, иначе будешь похожа на мумию. Или на старую обезьяну! Снова зазвучала «В мире животных», и Саша была на сто процентов уверена, что теперь звонит ОН. Она подняла телефон с дивана, ответила спокойным чистым голосом: «Я вас слушаю»!

– Алло! Алло! – зазвучал в телефоне мужской хриплый голос. – С кем я говорю?

– Это Александра, Александра Петровна, а вы?..

– А я – Вадим Сергеевич. Саша, это ты, что ли? (Пауза.).

Перед глазами закружился журавль, тот, из заставки «В мире животных». Саша присела на край дивана.

– Это я, Вадим! Это я!..

В комнате отдыха закипел самовар. Пахло заваренными травами – чабрецом, ромашкой, мятой. Божественный аромат. Распаренные женщины в махровых халатах и чалмах из полотенец сидели по кругу за деревянным столом, прихлебывали из блюдечек душистый чай, угощались шарлоткой, испеченной одной из подруг.

– Ну что, поговорили? – придвинулась к Саше Лида.

– Поговорили, – хлебнув из блюдца, ответила Саша, скрывая улыбку. Ей не хотелось обсуждать эту тему с подругами в этот раз, потому что она сама не знала, что с этим делать. Она еще не пережила своего волнения после разговора с Вадимом.

– И до чего договорились? – ткнула в бок назойливая Лидка и подмигнула подругам.

– Да так. Ни до чего пока. Он тоже овдовел. И тоже пять лет назад – представляете! Мы в один год с ним похоронили своих половинок с разницей в три месяца. Он об этом сообщил мне еще в нашей переписке в «Одноклассниках», но я не знала, что его Алла почти год была лежачая, и он за ней ухаживал. Все было ожидаемо и предсказуемо. Женщины вздохнули – повисла пауза. Среди них только у одной был муж – военный пенсионер, который работал охранником в банке, у другой – «муж объелся груш». Все остальные из собравшейся компании – вдовы. Две из них пытались устроить свою судьбу, но каждый раз неудачно: то молодой альфонс садился на шею, то алкоголик запойный. Кое-как отделались. Печальный опыт. Где их найдешь, положительных да еще в бальзаковском возрасте! Вон сколько молоденьких – да одиноких.