Валерия Карих - Жена фабриканта

– Ветер сильный. Не люблю его. То ли дело, мелкий ровный дождь поливает поле и огороды. Нам он в радость, правда, Ваня? И пашням, и лесам и нам в радость, – проговорила Ольга задумчиво и вгляделась в лицо мужа.

Они перешли в столовую, где Григорий накрыл для них завтрак. В центре стола возвышался начищенный медный самовар, наверху которого сидела тряпичная кукла в красном сарафане, рядом с самоваром лежали на подносе бублики и пряники, булки, ватрушки и коврижки. Стояли на столе маленькие чайники с различными заварками, чашки, блюдца, два изящных молочника и кувшин с топленым молоком. Рядом примостилась сахарница с колотым сахаром, различные варенья в вазочках, повидла и пастила, яблочные и грушевые, абрикосовые и вишнёвые. Около стены на стуле притулился Григорий. Увидев вошедших хозяев, подскочил в ожидании распоряжений. Ольга Андреевна отпустила его и принялась хозяйничать.

– Тебе какой кирпичный или травяной? – спросила она, примеряясь, какой чайник взять в руки. – Кирпичный, – отозвался Иван и подал жене свою чашку.

– Бармасов сказал, что зябликовские мужики отказываются работать из-за того, что ты им мало платишь, – делилась Ольга новостями.

Кипяток, возмущенно журчал, низвергаясь из уютной и блестящей самоварной глубины, и точно такое же возмущение прозвучало в ее голосе.

Затеяв разговор о мужиках, отказывающихся выполнять работу на их полях, из-за низкого жалования, Ольга Андреевна, как и муж, думала, прежде всего, о количестве урожая. И совсем не думала в этот момент и не рассуждала об иных материях таких, как: пожалеть наемных работников или облегчить их материальное положение, и уж тем более ей и в голову в этот момент не пришло, чтобы подумать о прибавке им жалования.

Несмотря на свою деятельную любовь к бедным, нуждающимся и обездоленным людям, Ольга Андреевна на некоторые явления и окружающие её семью события, как и её делец супруг, уже давно смотрела исключительно с точки зрения количества собранного урожая и полученного дохода, и никак иначе. Она впитала в себя особенности крепкого купеческого быта, как иссушенная губка впитывает речную воду. И хотя, не во всем была с ним согласна, но подчинялась установленным в их семье житейским законам и правилам, неукоснительно и свято их соблюдая. Никакого поэтического взора на окружавших ее жизнь и быт крестьян, она вполне сознательно больше иметь не хотела. Все это осталось в далеком прошлом, в ее быстро и трудно промелькнувшей юности, когда можно было позволить себе иногда всякие романтичные «охи» и «ахи».

Сейчас в ее повседневной обыденной жизни все было по-другому. Просто и буднично. Уже давно с сословной дворянки и купеческой жены Ольги Андреевны слетел, ненужной луковой шелухой, весь ее былой дворянский лоск, и «некоторые особенные» дворянские манеры, полученные во время учебы в Смольном институте.

И хотя в душе своей она уже давно ощущала собственную принадлежность к купеческому сословию и могла по праву назваться купчихой, все же в ее облике хорошо видна была окружавшим ее людям особенная утонченность и полученная классическая образованность. И в манере одеваться, и в том, как она ходила и несла себя людям. Однако, если было нужно, она могла разговаривать с любой купчихой или крестьянкой на том языке, который был присущ именно купчихе или крестьянке. И в этом также было видно все многообразие ее человеческой натуры.

Но эта почти крестьянская простота отношений ее семьи, которую они, как трудолюбивые и умные пчелы создали вдвоем с мужем, была изнутри наполнена глубоким и особенно правильным жизненным смыслом. Именно из этой, почти бесхитростной крестьянской внутренней простоты повседневной жизни и привычки трудиться изо дня в день без устали, черпала она в какой-нибудь замысловатой ситуации житейскую мудрость. Но, несмотря на кажущуюся поверхностному взгляду, будничную простоту, все внутри этой простоты было подвержено сложному течению и наполнено особенной жизненной глубиной, отточенной классическим образованием и высокой культурой, привитой еще в родительском доме.

Как будто бы это был сам океан! Сверху человеческому взгляду кажется: просто вода – она и есть вода. Но под этой водой скрывалось глубинное течение, полное сложной загадочной жизни, недоступной поверхностному взгляду. Точно такой же внутренней силой и простотой давно были наполнены отношения Ольги Андреевны с собственным мужем. Теперь, ни ей, ни ему уже не нужно было, как раньше на заре их семейной жизни, никаких выяснений отношений и разгадывания настроений.

Им достаточно было только просто взглянуть в глаза друг друга, как все определялось и становилось на свои положенные случаю места. Один взгляд или вздох объяснял то, что чувствует или хочет сказать другой. Хотя споры и разногласия меж ними происходили частенько. Но они быстро затухали под одним только строгим взором хозяина дома и его твердо сказанным: «Нет! Я так решил!»

У Ольги Андреевны давно сформировался устойчивый взгляд на сложившуюся семейную жизнь. Она уже успела перенести в своей жизни некоторые моральные страдания. И теперь сознательно избегала ненужных для себя возвышенных и бурных эмоций, потрясений и иных трепетных чувств. Тем более, что в ее отношениях с мужем всякие потрясения и эмоциональная напряженность были излишними.

Простота и сдержанность – теперь были теми составляющими, которые определяли ее поведение, внутренние переживания и чувства, включая восприятие действительности: будь то яркое солнце, освещающее луга с колышущийся на ветру покосной травой, или дождь, льющийся с ошеломляюще прекрасных и торжественных грозовых небес; или же бредущие по тропинке крестьяне, или же мужики, которые артачились и требовали невозможного, а именно, прибавки в жаловании за свою работу – об этом Ольга Андреевна тоже теперь никогда возвышенно и уж тем более, жалостливо, не думала.

Однако это умиротворенное спокойствие и приземленное, почти, крестьянское восприятие окружающей действительности, вовсе даже не значили, что ее женская трепетная душа сладко не замирала при взгляде на окружавшее ее спокойное и удивительное очарование нашей русской природы.

Нет! Где-то глубоко на дне ее сердца таилось могучее подводное течение, полное страстных и бурных эмоций, о существовании которых не подозревала даже она сама. Четкого определения своему спокойному нынешнему и умиротворенному душевному состоянию Ольга Андреевна, находясь в счастливом супружестве, давать, не хотела, считая, что подобные размышления и разговоры на отвлеченные и возвышенные темы совершенно излишни и исключительно вредны для ее повседневной жизни.