Бетани Кэмпбелл - Девочка, ты чья?

Тернер заметил перемену в ее лице – в глазах вспыхнула надежда.

То, что он рассказал ей о мистере Дельвехо, не было полной ложью, однако крупицы правды должны были заставить эту девушку доверять ему.

– Хансингеру уже за восемьдесят, – улыбнулся Тернер, довольный впечатлением, произведенным на Джей. – Он живет с дочерью и ее мужем, Барбарой и Эдоном Мобри. Я уже разговаривал с Эдоном Мобри.

У Джей так задрожали руки, что она чуть не пролила вино.

Тернер подхватил ее бокал с кошачьей ловкостью и поставил на место. Потом накрыл ладонью холодную руку Джей своей теплой большой ладонью.

– Вы должны сохранять спокойствие и не терять надежды.

– Но… но я…

– Просто они не хотят встречаться с такими людьми, как вы и я, вот и все.

– Но они должны! Просто обязаны! – возмутилась Джей.

– Нет, не обязаны, – жестко оборвал ее Тернер и наклонился ближе. – Эти усыновления не были оформлены по закону. С юридической точки зрения этих усыновлений просто не было.

– Но ведь я знаю наверняка, что они были! И вы это знаете!

– Это голословные утверждения. Зять Хансингера заявил, что в клинике никогда не происходило ничего противозаконного, а если и происходило, то ему об этом ничего не известно.

– Но у меня есть доказательства, – настаивала Джей, – у меня есть письмо матери… то есть Ноны. Там все про это написано.

– Говорите тише. – Тернер ладонями накрыл ее руки. Джей, казалось, не заметила этого. – Послушайте меня внимательно. То, что здесь происходило, делалось незаконно. Эдон Мобри не собирается признаваться в этом, потому что в здешних краях закон – это и есть он, Эдон Мобри. Он окружной прокурор и занимает этот пост уже много лет.

– Если они не расскажут обо всем, то пожалеют об этом! – запальчиво воскликнула Джей. – Уж я позабочусь, чтобы те дела не сошли им с рук!

– Тише! – повторил Тернер. – Надо быть осторожнее! Ведь это их вотчина, и окружающие станут горой на защиту Хансингера. Разве вы в этом еще не убедились?

– Вы правы, – сникла Джей. – Я уже столкнулась с этим…

– Я здесь три дня. За это время местные жители узнали о цели моего приезда, хотя я вел себя очень скромно. Вы приехали сегодня, но уже раззвонили о том, что разыскиваете доктора Хансингера. Поэтому не исключено, что за вами уже следят.

– Следят? – Джей недоверчиво оглянулась. – За мной? Но ведь я приехала только сегодня…

– Тем не менее я уже нашел вас, – усмехнулся Тернер. Она побледнела, однако уже через несколько секунд упрямо расправила плечи и спокойно сказала:

– Сейчас для меня важнее всего – мой брат Патрик. Что за врач этот Хансингер? Разве он не давал клятву защищать жизнь? Если Хансингер не пожелает разговаривать, я подам иск с требованием отозвать его лицензии!

– Роланд Хансингер уже много лет не занимается врачебной практикой, а его родные принесут присягу в том, что он потерял дар речи.

– Но вы же сами сказали, что это не так!

– Я получил эту информацию от бывшего слуги Хансингеров, недовольного несправедливым увольнением. Это обошлось мне в солидную сумму, должен признаться. Я знаю, что Хансингер сильно пострадал в автокатастрофе, но мне не известно, как именно. Вот уже четыре года он живет затворником в собственном доме.

– Черт побери… – пробормотала Джей. – Проклятие!.. – Она опустила глаза и, казалось, только теперь заметила, что ладони Тернера лежат поверх ее рук. Джей решительно высвободила свои руки и сложила их на коленях.

– А его дочь? Может, она что-нибудь знает о прошлых делах своего отца? – спросила она. – Могли остаться какие-то записи…

– Его дочь тоже давно ни с кем не разговаривает. Ходят слухи, будто у нее серьезные проблемы с психикой.

– Да, – кивнула Джей и вспомнила о Ноне, сходившей с ума от переживаний за Патрика. – Я слышала, у нее погиб единственный ребенок…

– Ребенок и брат, Роланд-младший. Они погибли в той же катастрофе, в которой пострадал и сам доктор Хансингер. Только она отделалась незначительными порезами и ушибами. К горечи невосполнимой потери наверняка примешалось и чувство вины за то, что они погибли, а ей удалось выжить. Полагаю, мужу Барбары приходится ой как несладко. Не мудрено, что он не горит желанием общаться с нами, и у него достаточно власти, чтобы избежать этого.

– Но ведь если его собственная семья прошла через такие испытания, он должен хоть чуточку сочувствовать и нашему горю, разве не так?

– Хансингер владеет частью акций птицеперерабатывающего комбината на окраине города. Он сумел запустить руки и в игорный бизнес чероки. Большая часть магазинов спиртного, разных кабаков и ресторанчиков тоже принадлежат ему.

– И этот? – спросила Джей, оглядываясь.

– Да, – иронически улыбнулся Тернер, – и этот тоже. – Он залпом осушил свой бокал. – Теперь от его имени всем этим управляет Мобри.

Джей задумалась.

– Значит, у него есть что скрывать.

– Верно, – кивнул Тернер. – К тому же Барбара сильно расстраивается, когда кто-нибудь заговаривает о незаконной деятельности ее отца. Ей хочется считать его добрым старым папашей Хансингером, благодетелем всего города.

Джей безнадежно махнула рукой.

– Так как же нам узнать то, ради чего мы сюда приехали?

– Во-первых, нам следует вести себя осмотрительно и продуманно…

– У меня нет на это времени! – нетерпеливо перебила она Тернера.

– Во-вторых, – продолжал он, словно не слыша ее, – мы должны действовать сообща и делиться друг с другом теми сведениями, которые нам удастся раздобыть. Известно, что незаконный бизнес по продаже детей начался примерно в пятьдесят седьмом году. Клиника Хансингера действовала в течение по меньшей мере двух десятилетий. Должно быть, все это время Хансингер занимался продажей детей.

– В течение двадцати лет? – в ужасе пробормотала Джей.

– Да, такое вполне возможно, а значит, было продано не два или три ребенка, а гораздо больше.

– Сколько же? – уставилась на Тернера ошеломленная Джей.

– Возможно, больше сотни.

У нее голова пошла кругом. Это же немыслимо!

– Откуда вы это взяли? – спросила она наконец.

– Дело в том, что мы с вами не первые, кто приехал сюда в поисках доктора Хансингера, чтобы выяснить имена настоящих родителей или судьбу родившихся в его клинике детей. Правда со временем стала выплывать наружу, а Мобри это вовсе не нужно. Уверен, в сокрытии истины заинтересованы и многие другие, не только Хансингер и его семья. Все остальные просто не осмеливаются помогать таким, как мы с вами. Значит, мы сами должны помогать друг другу в этом важном деле.

Джей стало нехорошо. Прижав ладонь ко лбу, она прикрыла глаза.

– Что с вами? Вы плохо себя чувствуете? – всполошился Тернер.