Бетани Кэмпбелл - Девочка, ты чья?

– Давайте уйдем отсюда, – вымолвила она.

– Куда? – с готовностью спросил он, подойдя к Джей и положив ей руку на плечо.

Она рассеянно потерла лоб. Ей захотелось увидеть то место, где брал начало весь этот отвратительный клубок лжи.

– В медицинский центр “Санисайд”. Я хочу увидеть его, если он, конечно, сохранился.

– Сохранился, – Тернер мягко сжал ее плечо, – только теперь он перепрофилирован. Хансингер продал его несколько лет назад и купил ранчо. Сейчас это не медицинский центр, а дом для престарелых под названием “Плезант ваяли”.

Дом для престарелых? Джей мрачно усмехнулась. Ирония судьбы – дом, где люди появлялись на свет, превратился в место, где люди дожидались своей смерти.

– Вы действительно хотите съездить туда? – спросил Тернер.

Джей кивнула.

– Тогда я отвезу вас.

Джей встала из-за столика, и он повел ее к выходу, положив руку на ее талию. В этом жесте не было ничего сексуального, только выражение мужской силы и готовности защитить. Джей с удовольствием ощутила его заботу. Не задавая лишних вопросов, она вышла вместе с ним из ресторана в ночную мглу.

Барбара Мобри спала на белой мягкой кушетке. Рядом с ней лежала вскрытая, но нетронутая коробка шоколадных конфет, которые купил ей Эдон. На экране телевизора мелькали кадры ее любимого мюзикла “Звуки музыки”. Эдон не выключил видеомагнитофон, боясь, что изменения звукового фона разбудят Барбару.

Но тут зазвонил телефон, и Эдон быстро снял трубку.

– Алло! – тихо сказал он, глядя на дисплей определителя номера. Там светилось: “Ресторан "Колесо фортуны"”.

– Они оба только что ушли, – услышал Эдон.

Уилл Лабони, шериф Кодора, со спокойным и вкрадчивым голосом, звонил уже третий раз за этот вечер. Он напоминал Эдону цепного пса – полуволка или полушакала. Уильям был ценным помощником, потому что мог совершить любое преступление, в том числе и убийство. Это же делало его крайне опасным.

– По словам бармена, они долго о чем-то говорили, – продолжал Лабони.

Эдон взглянул в окно. Там под сильными порывами ветра гнулись почти до земли деревья и кустарники, покрытые только что проклюнувшимися почками.

Он вынес телефонный аппарат в коридор, чтобы не беспокоить Барбару, но держать ее в поле зрения.

Эдон Мобри, высокий мужчина, в молодости был строен и гибок, но теперь, в свои пятьдесят три года, преждевременно состарился и ссутулился. Тяжелый груз семейных проблем навалился на его плечи. С годами он заметно располнел, колени у него постоянно болели от старых футбольных травм. По ночам, когда воздух был прохладным и влажным, они болели особенно сильно.

– Слышишь меня? – продолжал Лабони. – Я говорю: они ушли вместе – Гибсон и баба.

Эдон вздохнул и потер переносицу. Он всем сердцем надеялся, что Гибсон на следующий день улетит в Филадельфию, ибо надежные источники сообщили, что он заказал авиабилет на дневной рейс из Талсы в Филадельфию. Но тут появилась эта блондинка, и Гибсон немедленно снюхался с ней.

Как быстро он нашел ее! Впрочем, ничего удивительного в этом не было – блондинка в первый же день объехала весь Кодор, оставив во всех мало-мальски посещаемых местах свои проклятые объявления. Верные люди уже принесли Эдону парочку из них. Третий экземпляр он получил по факсу.

Эдон показал одно объявление тестю, и того чуть не хватил удар при виде фотографий и имен.

“Останови ее! Останови! – орал он, словно в истерике. – Она нас всех погубит!”

Судя по всему, эта баба сильно напугала его.

Во время их разговора Барбара была в душе, и Эдон молился, чтобы она не услышала воплей отца. Ему была невыносима мысль, что Барбаре придется снова страдать. Успокаивая тестя, Эдон в который уже раз испытывал нестерпимое желание задушить старика.

– Эдон, почему ты молчишь? – спросил Лабони.

– Мне не нравится поведение Гибсона и этой блондинки, – устало выдохнул тот.

– Они уехали в его машине, – продолжал Лабони. – Куда-то на север от города. Возможно, к старой клинике. Я не стал следить за ними. Все равно ему придется вернуться, потому что ее-то машина осталась здесь. – Шериф помолчал, потом странно хихикнул и добавил: – Если, конечно, они не собираются провести эту ночь в любовных утехах…

Подумав о таком варианте, Эдон невольно взглянул на свою спящую жену. Барбара шевельнулась во сне и свернулась клубком, как большой ребенок. Сердце Эдона сжалось от жалости.

– Эдон, а что говорит старик? – поинтересовался Лабони.

Эдон повернулся к огромному окну, за которым жалобно выл ветер. Из динамиков телевизора доносилось тихое ангельское пение детского хора. Он вспомнил истерическую реакцию тестя и сказал:

– Я бы предпочел не иметь с ним дела.

– Хочешь, чтобы я убрал бабу? Или обоих?

Эдон, всегда боявшийся, что его телефон прослушивается полицией штата, проявил крайнюю осторожность. Больше всего он опасался офицера Аллена Твина Бэрза из отдела по борьбе с организованной преступностью. Его тесть и Лабони считали это глупостью. Они были уверены, что со временем и Твин Бэрз будет куплен, как и все остальные офицеры в полиции штата. Однако Эдон держался настороже.

– Я предпочел бы не иметь никаких дел с ними обоими. Барбаре и старику это вовсе ни к чему. – Выдержав эффектную паузу он продолжил: – Тебе это тоже не нужно.

– Ты хочешь сказать, что…

– Это так, к слову.

– Думаю, мы можем кое-что предпринять. Вопрос времени…

– Я сказал все, что хотел, – перебил его Эдон. – Я не собираюсь учить тебя, что именно ты должен сделать. Я только хочу избежать неприятностей. Завтра мне нужно лететь в Даллас, и я хочу отправиться туда с легким сердцем и в полной уверенности, что оставляю дом и семью в безопасности.

– Можно дать им понять, что они здесь крайне нежеланные гости. Тогда…

– Я все сказал. Барбаре нужен покой. Нам всем нужен мир и покой.

Повисла долгая, томительная пауза.

– Понимаю, – отозвался наконец Лабони.

– Вот и хорошо. – Эдон искренне надеялся, что Лабони действительно понял его правильно. – Сказано достаточно.

С этими словами он повесил трубку и осторожно вернул аппарат на прежнее место в спальне. Уходя, он снова взглянул на Барбару. Золотистые волосы отражали свет лампы, на экране телевизора дети продолжали петь сладкими голосами о прощании навек.

По небу бежали черные тучи, закрывая бледную луну. Время от времени луна освещала землю, но почти тут же исчезала, словно испугавшись туч.

Бешеный ветер гнул и трепал деревья, осыпая землю безжалостно сорванными молодыми листочками. Когда машина Гибсона проезжала мимо рощицы цветущих диких слив, в лучах ее фар заплясали белоснежные лепестки, похожие на хлопья снега.