Сьюзен Льюис - Неукротимый огонь

Он вздохнул, сжал руками виски. Он сделал глупость, женившись на ней. Права Рианон, он совершил этот поступок из чувства долга, из жалости, из ложно понятой ответственности за Галину. К тому же он мечтал дать детям мать, которую они уже успели узнать и полюбить. А сейчас пора действовать, пора сделать то, к чему его давно призывают Рамон и все остальные.

– Час снеговика, – объявила Галина, сбросив лыжи и усевшись за столик.

Алекс, ползая на коленках, принялся катать снежный ком.

– Тебе помочь? – спросил сына Макс.

– Не надо, – откликнулся мальчик. – Я сам.

Макс улыбнулся.

– Независимость, – заметил он и жестом подозвал официанта. – Что тебе заказать?

– Только кофе, – ответила Галина и добавила, обращаясь к официанту: – Со сливками.

Пока не принесли кофе, оба молчали, наблюдая за Алексом, сооружавшим снеговика, или делая вид, что поглощены созерцанием горного пейзажа. Губы Галины словно замерзли в улыбке – ласковой, почти восторженной. Это выражение в последние дни не сходило с ее лица. Глаз не было видно за черными овалами очков.

Она поблагодарила официанта, который принес заказ.

Макс отхлебнул кофе. Он не отрываясь смотрел на Галину. Он привык к ней, эта женщина стала частью его жизни, частью его самого, и он не мог себе представить, как будет жить без нее. Макс усмехнулся про себя; одна лишь мысль о жизни без Галины дала ему такое чувство свободы, какого он не испытывал много лет. Он сам не ожидал, что это ощущение окажется настолько сильным.

Галина поставила чашку на блюдечко, и Макс, наблюдая за ее движениями, задался вопросом, позволит ли ему совесть расстаться с ней. Возможно, подумал он, ощутив неприятный холодок в груди, обрести свободу будет труднее, чем хотелось бы.

Галина подняла на него глаза и вздохнула, будто прочитав его мысли.

– Знаю, ты сейчас думаешь о том, как хорошо бы было, если бы вместо меня здесь сидела Рианон, – проговорила она.

От удивления брови Макса взлетели вверх. Впервые после отъезда из Лондона Галина упомянула о Рианон, и тон ее напомнил Максу ту Галину, которую он знал так хорошо и которая была так не похожа на ту женщину, с которой он жил последние несколько дней.

– Нет, об этом я не думал, – негромко сказал Макс. – Хотя мог бы.

Галина рассмеялась, откинула голову назад, удовлетворенно улыбнулась и спросила:

– Она ходит на лыжах?

– Думаю, нет.

– Так на что бы она тут годилась? Нет, не отвечай. Она пригодилась бы тебе для того, для чего в другом месте пригодилась бы я. – Галина подняла голову и взглянула Максу в глаза. – Так ведь?

– Да, раз ты так говоришь, – отозвался он.

Галина сделала глоток из чашки, потом сунула руку в карман в поисках носового платка.

– Я подумала, – произнесла она, – не легче ли тебе было бы, если бы я сорвалась сейчас с обрыва, и ты бы меня больше не увидел?

Макс проворчал:

– Мне было бы легче, если бы ты прекратила паясничать и объяснила, какая кошка пробежала между тобой и Мариной.

Галина слегка поджала губы. Макс почувствовал, как она напряглась. Сейчас он получит ответ на давно мучивший его вопрос.

– Марина больше не хочет, чтобы я была с ней, потому что знает, что ты больше не хочешь видеть меня рядом. Ты сам прекрасно все понимаешь.

Максу стало не по себе. Отчего?.. Ему не хотелось думать об этом.

– А ты никогда по-настоящему и не хотел меня, – продолжала Галина. – Ты заботился обо мне потому, что жалел, а женился только оттого, что не знал, что со мной делать. Ты выполнял все мои капризы – боялся огорчить детей после того, что они испытали после смерти Каролин. Я права? Разумеется, да. Видишь, Макс, я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь. Вот и сейчас ты сидишь и раздумываешь, как бы помягче сообщить мне, что все у нас кончено, хотя оба мы знаем: ты никогда на это не пойдешь. Ты не порвешь со мной, Макс, потому что боишься. Я ведь могу рассказать, что произошло в ту ночь, когда умерла Каролин. Нет, я рта не раскрою, все расскажет Морис, а ты лучше умрешь, чем… Куда ты? – вскинулась Галина, когда Макс принялся надевать лыжи.

– Не желаю сидеть тут и все это слушать, – отрезал он. Она язвительно проговорила:

– Опять сбегаешь, Макс? Только этим и занимаешься все время, что мы здесь.

В темных глазах Макса полыхнула ярость.

– Я очень давно предупреждал тебя, – произнес он тихо, чтобы Алекс не услышал, – что произойдет, если ты вдруг попытаешься меня шантажировать. Поверь мне, если не будет другого выхода, я обращусь к прессе.

Галина пожала плечами, демонстрируя равнодушие к его вспышке.

– И что же ты расскажешь, Макс? – поинтересовалась она. – Правду?

Смерив ее гневным и в то же время брезгливым взглядом, Макс оттолкнулся палками и помчался вниз, чтобы оказаться как можно дальше, пока окончательно не потерял контроль над собой.

Галина поднесла руку ко рту и начала грызть ноготь большого пальца, потом проговорила, будто он все еще был здесь:

– Макс, проблема в том, что ты не знаешь правды.

Вечером, когда Галина принимала ванну, Макс подоткнул одеяло на постели сына, тихо прошел в комнату Марины и сел на краешек ее кровати. Он уже успокоился. Весь день он носился по горам на лыжах, и мало-помалу ярость улетучилась. Сейчас Макс был только заботливым отцом.

Черные волосы и загоревшее на альпийском солнце личико поблескивали при свете ночника, и, глядя на спящую девочку, трудно было вообразить, какой тяжкий груз лежал у нее на душе. Сердце Макса болезненно сжалось. Любящий отец, он страстно желал и не мог помочь дочери.

Марина открыла глаза и прошептала:

– Папа, я не сплю. Он улыбнулся:

– Значит, ты меня провела. – Он нежно погладил ее по щеке, взъерошил волосы. – Хочешь, принесу тебе чего-нибудь? Может, горячего молока?

Марина покачала головой:

– Мне ничего не надо.

– Давай поговорим?

Пожав плечами, девочка отвернулась.

– Как хочешь.

– А о чем бы ты хотела поговорить? – мягко спросил Макс. Марина опять пожала плечами:

– Мне все равно.

Макс кивнул, глубоко вдохнул, набираясь смелости, и начал:

– Расскажи мне, из-за чего ты несчастна.

Марина по-прежнему смотрела на шкаф с игрушками. Макс тоже глянул в ту сторону, потом посмотрел дочери в глаза.

– В чем дело, малышка? – Он обнял девочку, и две большие слезы скатились по ее щекам. – Расскажи мне, родная. Что тебя тревожит?

– Не могу, – всхлипнула Марина. – Я не могу никому рассказать.

– Можешь, – шепотом возразил ей отец. – Я твой папа, а папам маленькие девочки могут рассказывать все.

Макс обнимал ее, а Марина прижималась к нему, словно боясь, что отец ее выпустит.

– Марина. – Слова давались ему с трудом. – Ты должна сказать мне, что тебя мучает. Пока ты молчишь, я не могу тебе помочь.