Елена Кова - Ирландская игрушка

– О… вы так любезны, – усмехнулась Юджиния, переведя взгляд с одного на другого.

– Что касается правителей, – голос сэра Ральфа перекрыл голоса остальных (он сидел прямо напротив принцессы), – то да, лишь у нас городом правит женщина. Ни в Льюисе, ни во Франливе, ни… Да, везде грубая мужская власть.

Юджиния улыбнулась ему через стол.

Молчавший до сих пор Ричард Готуэй обратился к вернувшимся из Парижа:

– А я горю нетерпением узнать подробности вашего пребывания в столице Франции.

– Я расскажу тебе персонально, Дик, – Мэтью кивнул главнокомандующему. – Вряд ли женским ушам будет любопытно услышать подробности об оснащении французских кораблей.

– Но зато женщинам будет интересно, какие книги привёз сэр Флэйтри, – послышался, наконец, голос одной из придворных дам.

Юджиния впервые за весь ужин обратила взгляд на профиль сидящего неподалёку от неё переводчика. Он до сих пор молчал, время от времени скользя взглядом от одного говорившего на другого с обыкновенным на его лице, обрамлённом до скул кудрявыми чёрными волосами, выражением, которое совершенно невозможно было объяснить. Сэр Андольф говорил, что он себе на уме и хитрец, потому что в глазах его почти всегда можно было прочесть пристальное молчаливое внимание при полном нежелании высказаться ни по одному вопросу. Мэтью считал его гордецом и неженкой – слишком яркий контраст внешность Флэйтри, всегда одетого в элегантные, хотя и простые, блио, двигающегося с ленивой медлительной грацией, отличающейся от крепкой походки моряка, составляла с внешностью начальника флота. Ричард Готуэй ненавидел постоянно светящуюся в его тонких чертах полуулыбку-полунасмешку, проницательную, снисходительную и при этом безмятежную и безразличную: хотя губы его улыбались всегда лишь чуть-чуть, казалось, что улыбка не сходит с его лица.

И сейчас, сидя напротив Флэйтри, Ричард с неприкрытой неприязнью вперил свой горячий взор в его безмятежное непроницаемое лицо, а Юджиния, слишком хорошо знавшая, какими бывают эти насмешливые и кажущиеся невозмутимыми глаза, вновь ощутила тёплое томление в груди и нарастающее биение сердца, тут же поймав на себе строгий взгляд сэра Ральфа.

– Несколько книг по географии и истории, – проговорил Флэйтри, – на английском, разумеется…

Голос у него был низкий и тихий, интонации очень подошли бы священнику, вдруг подумалось Юджинии, вспомнившей беспокойного отца Томаса с его привычкой поднимать шум.

– История, география! Как скучно! – воскликнула одна из дам, но Флэйтри слегка приподнял уголки губ, окинул собеседницу взором весёлого заговорщика и добавил:

– И два десятка рыцарских романов.

– Кретьен де Труа? 3 3 Кретьен де Труа – средневековый французский поэт, основоположник куртуазного романа. – спросила Юджиния, и он одарил её приветливым, но мимолётным взглядом.

– Да, в том числе. «Эрек и Энеида». Вы уже видели?

– Зашла в библиотеку перед ужином. Но я не так хорошо читаю на французском…

– Никто не читает! – с сожалением отозвалась ещё одна дама.

– Это всегда поправимо, – ответил Флэйтри, обращая взгляд на говорившую. – Я уже занялся переводом, но, – он вновь взглянул на Юджинию, – вам лучше послушать его в оригинале, ваше высочество.

– Сэр Флэйтри большой мастер читать вслух на французском, – с плохо скрываемым раздражением заметил Ричард, и принцесса посмотрела на него, отметив про себя, что он взвинчен.

«Ого, как ревнует», – подумала она снова и услышала, как переводчик ответил, совершенно спокойно посмотрев в глаза сидевшему напротив Готуэю:

– Да, благодарю вас. И на немецком – я привёз и германскую версию романа.

– Написанную фон Ауэ? 4 4 Гартман фон Ауэ – средневековый немецкий поэт и музыкант. – послышался женский возглас.

– Да.

– Как это заманчиво!

– Вряд ли преподобный Томас одобрит такое чтение для вашего высочества и других его прихожанок, – заметил сэр Андольф, улыбаясь. – Куртуазные романы отнюдь не способствуют…

– Мы не можем думать лишь о государственных делах, читая исключительно книги на латыни и исторические летописи, – возразила Юджиния. – Чтение – это ещё и удовольствие.

– Особенно в компании тех, кто умеет читать на французском и немецком, – язвительно произнёс Ричард.

Юджиния нимало не смутилась, но подумала, как мало Риан озабочен тем, чтобы злить Готуэя, ведь ему и в голову, пожалуй, это не пришло бы, но каждое его слово заставляло того сердиться. Вот и сейчас Флэйтри кивнул, словно не поняв тона собеседника:

– Да, читать в оригинале всегда предпочтительнее. А когда владеешь и итальянским, и немного испанским…

У Юджинии перехватило дыхание от того, как Ричард изменился в лице при слове «владеешь», а сэр Андольф поперхнулся, осознав, насколько двусмысленной получилась эта невинная беседа о книгах. Сэр Ральф, уже несколько минут не сводивший глаз с Юджинии, от состояния усталости перешедшей к опасному шутливому возбуждению, выразительно посмотрел на неё, откладывая в сторону нож и вилку и убирая с ворота салфетку.

Юджиния подчинилась, последовав его примеру, и вскоре поднялась из-за стола, поблагодарив собравшихся и, наконец, чувствуя, что может уйти к себе и расслабиться перед сном.

И всё-таки сэр Ральф ничего, ничего не может поделать с этим, по крайней мере, пока, думала Юджиния, когда, уже переодевшись ко сну и отпустив служанку, отворила дверь своей спальни Риану. В большой, завешанной гобеленами, комнате, темноту которой рассеивали масляные лампы, оказавшиеся сейчас незажжёнными, пара канделябров со свечами и угасающие угли камина, она ещё была безраздельной хозяйкой. И никакие строгие взгляды первого министра не могли ей помешать, склонившись над обнажённым мужским телом, проводить ладонями по его поднятым вверх напряжённым рукам, касаться подбородком гладкой кожи его груди, отвечать на его поцелуи, которые сейчас, после более чем двухнедельной разлуки, были особенно нетерпеливыми, жадными, настойчивыми.

Но она, в конце концов, вынуждена была признать, что никак не может расслабиться. Шутка ли, в постели с любовником думать о том, что сказал бы первый министр! Она резко оторвалась от Риана, оставив его один на один с диким желанием, и натянула на себя рубашку.

– Я сегодня не могу, – проговорила Юджиния, садясь перед зеркалом.

Флэйтри долго лежал с открытыми глазами, глядя в потолок, стараясь унять тяжкое дыхание. Принцесса посмотрела на него и вновь подумала, как избаловалась за эти четыре года. Всё изменится, когда хозяином этой комнаты станет её супруг… Она просто вне себя была от этих мыслей. Ей так нравилось быть свободной… Быть с мужчиной, который ничего от неё не ждёт и не требует, выполняет все её желания, ведёт себя с нею так, словно весь смысл жизни его заключается в том, чтобы доставлять ей острое наслаждение, приходя лишь тогда, когда она зовёт, и исчезая, если ей неугодны его ласки. Безмолвно, не жалуясь, не прося, только отдавая ей себя. Вот и теперь ей даже не пришло в голову сказать «извини» за то, что, позвав, она заставила его дойти до точки, пробудила в нём жгучую страсть, с которой теперь он боролся в одиночестве, неподвижно и безмолвно, не считая себя вправе возразить ей и заставить исполнить… Супружеский долг, скоро это будет долг. И она не посмеет безосновательно отказать мужу… Который вряд ли будет таким… Она вновь взглянула на Риана, на его неровно поднимающуюся грудь, а он, словно ощутив её взгляд, повернул к ней голову и улыбнулся.