Анна Санникова - Портфолио не предлагать

– Однажды твоя прабабушка в ночь лунного затмения нагадала себе знатного жениха, – вдруг опять вспомнила мама.

Я слышала эту историю про гадание, но с таким поворотом – впервые. И недоверчиво спросила:

– Думаешь, луна помогла?

– В тот день она была такая же кровавая, бабушка называла ее червонной, а мы думали она про какие-то карты говорит гадальные. И только когда я подросла, расспросила подробнее, но она уже путалась в своих воспоминаниях, может, и придумала чего.

Уверена, что мама записала это в своих дневниках. Вести дневник – у нас семейное. Но она никогда не давала читать мне свои записи. Говорила, что когда-нибудь потом.

– Мама, а ты ведь тоже можешь исполнить мое желание, – осенила меня одна мысль.

– Ну, это вряд ли, сейчас я больше похоже на привидение, чем на Лунную фею, – ответила она и распахнула шаль, кивнув на длинную до пят ситцевую рубаху в мелкий синий цветочек.

Я вспомнила ее эффектное появление несколько минут назад на пороге комнаты и, смеясь, обняла за худенькие плечи.

– А ты дашь почитать свою сиреневую тетрадь? – я уткнулась в мягкую шаль и почувствовала запах бальзама “Звездочка”. Похоже, у мамы опять болела голова, или ее мучила бессонница. Этот бальзам она использовала от такого количества напастей, что уточнять не имело смысла. Главное, ей помогало.

– У меня есть еще кое-что для тебя, – неожиданно сказала она и подошла к светло-коричневой полированной стенке советских времен, купленной по невероятному стечению обстоятельств. Она выдержала несколько переездов и все еще служила заявленным целям: хранить все – от фотоальбомов до хрусталя. Из небольшого ящичка между секциями для посуды и книг мама достала тетрадь и деревянную коробочку.

Это был ее легендарный дневник, а в коробочке лежал ключ. Оказалось, прабабушка оставила наследство – двухэтажный деревянный дом. Но никто так и не поехал в вятскую глубинку, чтобы прибрать к рукам разрушающийся особняк. Его можно было продать, но этим надо заниматься, причем себе в убыток, потому что ни земля, ни дом уже практически ничего не стоили – поселение затерялось в лесах и сплошном бездорожье.

– Может, придумаешь, что делать с этим, – мама протянула тетрадь, коробочку, и, обняв меня, вышла из комнаты под всхлипывание половиц.

Ее слова медленно оседали в моей слегка затуманенной голове. Луна уже полностью освободилась из “кровавого” плена. За 103 минуты затмения я так ничего и не загадала. А когда забралась под одеяло и закрыла глаза, то передо мной поплыла Луна в бордовой дымке. Она улыбалась и подмигивала, оставляя за собой кометный хвост из маленьких листочков. Я протянула руку, и они легли на ладонь. Потом появился Марс, скорчил глумливую рожицу и перечеркнул красными чернилами все, что там было записано. Остался только один лист с адресом: село Прутово…

“Надо туда съездить”, – подумала я то ли наяву, то ли во сне.

– Ася, ты же в отпуске! – крикнула Соня из кабинета. – Опять срочное задание, что ли? Загляни потом ко мне!

– Чаем угостишь?

– А чайник поставишь?

– Ага, я же специально за этим пришла!

Она даже не улыбнулась, откинула косу с плеча и застучала по клавиатуре, будто нажала на педаль электрической швейной машинки. Я пошла дальше по длинному и узкому, как тоннель, коридору редакции. Там, в конце, где виднелся свет из окна, уже начиналась типография. Она располагалась в светло-бежевом купеческом здании, а редакция – серое невыразительное строение советских времен – примыкала к ней. На стыке двух миров и заканчивался длинный редакционный коридор, превращаясь в холл с огромными кадками розовых кустов, диванчиком и лестницей на первый этаж, где стучала офсетная печатная машина, теперь уже не так часто. Дверь в мой кабинет спряталась как раз напротив развесистых кустов. И заметить ее было непросто. Как всегда, пришлось повозиться с ключом, чтобы он повернулся в скважине. И, как всегда, в этот момент я разглядывала табличку на двери: “Корреспондент Анисья Тернавская”.

Даже в самых смелых мечтах я не думала стать журналистом. У меня был диплом библиотекаря-библиографа и большая чистая любовь к деревенскому парню. Она не поддавалась магическим ритуалам, призванным выселить его из моего сердца. Я рвала фотографии, сжигала письма, но ничего не помогало. Поэтому после институтского выпускного я собрала сумку и приехала в маленький городок Вятанск. Парень встретил меня на вокзале. Дотронулся губами до щеки, молча взял сумку и отнес ее в желтый «Запорожец», сияющий как солнце.

Когда я рассмотрела красный деревянный вокзал, построенный еще в начале прошлого века, маленькую привокзальную площадь, чуть покосившуюся автобусную остановку, усеянную шелухой от семечек, мое сердце впервые тоскливо защемило. Как мышь из-под шкафа промелькнула мысль: «Зачем я приехала сюда?!» Вспомнились мамины печальные глаза и тихое напутствие: «Ты, главное, не унывай, Ася!» Да уж, уныние было не за горами. Возможно, оно приедет на старом автобусе, типа «ЛАЗ» по одному из двух городских маршрутов. Но я и не подозревала, что оно уже приехало на «Запорожце».

Наконец-то ключ состыковался с замком, и я попала в свой кабинет. Когда-то его занимала директор типографии Зоя Николаевна, большая и добрая женщина. О том, что это бывший директорский кабинет, напоминал зеленый несгораемый шкаф, навсегда привинченный к стене железными прутьями. Ключ от него был утерян, и что хранилось в его утробе, было неизвестно. Решетки на окнах тоже подчеркивали важность кабинета. Хотя зачем они на втором этаже? Ничего ценного в этом кабинете уже не было, как и самой Зои Николаевны.

Я включила компьютер и отправилась ставить чайник в наборный цех, где лет двадцать назад стояли линотипы – наборные строкоотливные машины, а сейчас помещение приспособили под редакционную столовую. Соня ждала от меня новостей. Личных. А редактор – статью о фестивале молодежных субкультур. У журналистов не бывает спокойного отпуска, как и выходных – обязательно случается что-то такое, о чем написать надо было еще вчера.

– О, сразу видно – человек в отпуске! – то ли похвалил, то ли съязвил единственный в редакции мужчина-корреспондент Сашка Листов. Вообще-то, даже вот так: Листоff. Но статьи в газете так подписывать ему не разрешали.

Он шумно, будто в компании громкоголосых людей, поднимался по лестнице с первого этажа из типографии. Оказалось, он слушал на ходу диктофон и кивал невидимому собеседнику. Черные короткие кудряшки торчали во все стороны, как маленькие антенны, трехдневная щетина покрывала его по-детски пухлые щеки, а клетчатая рубашка распахнулась, обнажая смешную надпись на черной футболке: «Будущий олигарх».