Елена Лобанова - Из жизни читательницы

Были, кстати, среди них и женщины, одна даже довольно молодая; и какой-то, как впоследствии выяснилось, поэт бесцеремонно спихнул ее со стола с ласковым восклицанием: «Уйди, чмо!», перед тем как начать читать стихи.

Еще один писатель — поэт или прозаик, выяснить не удалось, — одетый в коричневый костюм-тройку и белую рубашку, сидел в углу совершенно молча и не отрываясь разглядывал свои ботинки, шнурки которых были почему-то завязаны вокруг щиколоток. В этом было даже что-то пугающее! Остальные, впрочем, не обращали на него ни малейшего внимания и вели себя исключительно активно, напоминая детей на линейке в день последнего звонка.

И разговаривали в том же духе.

— Наша задача — освещать путь человеческим душам! — величественно возглашал какой-то седобородый патриарх, но его свирепо обрывали:

— Опять за свое, Иваныч?! Опять за судьбы России?!

— Про блоху! Давай лучше про блоху!

— Да, наша задача — пробиться к читателю! А читатель нынче пошел привередливый. Ему глянцевую обложку подай, на обложке секс-символ…

— Ты опух, что ли, Виталь?! На обложке литературного журнала!

— Ой, подумаешь! Ну, пускай причинное место книжкой прикрывает. А куда ж от физиологии денешься?

— А САМ что на это скажет, ты подумал?

— Иваныч! Блоху!

— Спасибо скажет! А что ему еще говорить, когда народ ПОПРЕТСЯ? И хорошо бы тематическую рубрику типа «Откровенно о сокровенном»…

— Нет, он издевается! Через месяц рукопись номера нести, а у нас ни пародий, ни вообще нормальных стихов! ЖЕПА с верлибрами, и все.

— Спасибо на добром слове. ЖЕПА!

— Метелкина, это ж я не про тебя, а вообще… Из серьезной прозы одна мистика.

— Так давайте Федькин роман! Пускай хоть в сокращении. Ну, само собой, добавить пару сценок в спальне. Героиня в припадке эпилепсии отдается врачу! И выздоравливает!

— Виталь, у нас не порножурнал… А кстати, когда обещала прийти художница?

— В конце обязательно надо литературные игры. Акростихи, буриме и вся фигня.

— «Раз с Проспером Мериме мы играли в буриме. Оказалось, Мериме в буриме ни бэ, ни мэ!»

— Героиня излечивается от эпилепсии, но не может унять страсть к врачу! И муж прощает ее! И они живут втроем!

— Не-ет, я его сейчас убью…

— Жила под лестницей блоха!

— Ну и где? Где эта чертова художница?! Или зовите опять Томку, тянуть некуда!

Не прошло и получаса, как голова моя доверху переполнилась рубриками, верлибрами, акростихами, буриме, цитатами из классиков и философов и в конце концов решительно отказалась выполнять какие-либо аналитические процессы. Кажется, я пыталась вклиниться в разговор и представиться. Кажется, меня перебивали. Кажется, задавали бессмысленные вопросы.

Навеки осталось загадкой, каким образом оказались в моей сумке две крохотные книжечки стихов, подписанные одна «Мариночке, с любовью!», а другая почему-то «Прозаику от Бога» — очевидно, кто-то (Бог?!) принял меня за прозаика!

— Вот вы тут сидите и даже не представляете, как изменились в последнее время классики! — поделилась я дома с родителями. — А в литературном процессе, между прочим, полный кризис! Среди писателей разброд и шатание. Даже не знаю, как их в школу приглашать. Дети окончательно разочаруются в литературе!

Мне необходимо было систематизировать полученные впечатления. Шум в голове понемногу стихал.

Но родители — небывалый случай! — не среагировали на важную новость. Они даже как будто пропустили мой отчет мимо ушей.

— Леша! Спортивный костюм синий или с карманами? — озабоченно крикнула мама в сторону ванной.

И я увидела на стуле знакомый серый чемодан.

— Так вы собираетесь… в санаторий?! Прямо сейчас? Не летом?

— А что делать! — сокрушенно-радостно вздохнула мама. Руки ее привычно летали над чемоданом. — Позвонила Полина Георгиевна, говорит — сейчас горящие путевки, а летом не гарантирую! Поживешь сама три недели?

— Умру с голоду! — пообещала я.

Знакомая волна детской радости всплеснулась во мне.

Остаться одной! Не есть осточертевшую овсянку по утрам, и не смотреть программу «Время», и беспрепятственно читать хоть всю ночь, развалясь на диване в родительской комнате!

И вообще — не беда, что примерно в двадцать пятый раз — начать новую жизнь !

Тут даже разговор о писателях отодвинулся в сторону, и я не особенно расстроилась. Подумаешь, успею еще наговориться с Римусом и Людасиком!

В этот вечер обошлось без книг — на кровать я свалилась бесчувственным бревном. Пожалуй, многовато энергии ушло на знакомство с современным литературным процессом…

Но среди ночи я проснулась, как от толчка. Так бывает в ливень: вдруг разбудит шорох льющегося сверху потока, и первое чувство, еще в полусне, — страх. Что-то вроде атавизма со времен каменного века: не зальет ли родную пещеру?!

Однако сегодня никакого дождя не было. И в доме ни звука. Я лежала, старательно вслушиваясь. Что-то же должно было меня разбудить? И… напугать?

Кажется, тишина сегодня была какая-то не такая. Слишком полная, что ли… Чего-то в ней недоставало. Шелеста страниц? Папиного похрапывания? Внезапного скрипа родительской двери?

Похоже, родителей сегодня пушкой не разбудишь. Отдыхают по полной программе — готовятся к дороге. И небось уже видят во сне свой санаторий с любимым врачом Полиной Георгиевной.

Ну вот и замечательно! Можно наконец-то почитать без помех. Можно даже тихонько послушать магнитофон…

Но нет, не хочется. Мешает одна противная мысль…

Да, да, вот эта самая, которую я вечно гоню от себя.

Вообще-то наша война с нею уже имеет солидный стаж. Бывает, что я не пускаю эту вражескую мысль в сознание неделями; она же упорно и злорадно караулит свой час, и если уж войдет в голову, то — прощай покой и радость!

Мысль эта простая и незатейливая, как обух.

То есть облечь ее в слова — это как обухом по голове.

Я понятия не имею, для чего живу.

То есть теоретически мне известно, что жизнь — счастье и дается один раз, далее смотри по Островскому, «Как закалялась сталь». Но практически я вижу, что не только Римус и Людасик, но даже секретарша Анечка, даже двоечники-пятиклассники живут настоящей, полнокровной жизнью! И даже мои престарелые родители живут настоящее меня , и все, что не получилось у меня, у них сбылось — любовь, семья, карьера, друзья, воспоминания, и доныне они продолжают к чему-то стремиться, мечтать и строить планы…

Я же — почему бы не признаться хотя бы самой себе темной ночью? — умудрилась прожить свои сорок с лишним лет совершенно бесплодно! Не считая, разумеется, того, что к пятому десятку мне удалось приобрести килограммов пятнадцать лишнего веса, хронический конъюнктивит и репутацию посредственности в работе и неудачницы — в личной жизни. И впереди у меня…