Рия Литвинова - Лето в январе

Потому что Дженни – не его. И не сможет никогда стать его.

– Ой, кстати, – внезапно вспоминает Мич, встает с места и тянется во внутренний карман, вытаскивая оттуда сложенный в четверо листок. – Помнишь того придурка, который разбил ледяного ангела на прошлой свадьбе?

Девушка напряженно кивает. Вспоминать вломившегося на арендованную под мероприятие территорию пьяного дебошира совсем не хочется, особенно если учесть, что провалился тот потом будто сквозь землю, а ей выписали хороший такой штраф.

– Я его нашел, – самодовольно заявляет Мич, разворачивая листок и кладя его на стол девушка.

– Боже, что?!

Дженни глаза округляет от удивления и тут же вскакивает на ноги, вслух ойкая и прикладывая ладошки к губам. Взгляд бесконечно бегает по строчкам на листе.

– Он уже в участке, тебе никакого штрафа не светит, весь цирк за его же счет.

Дженни так радуется такой, казалось бы, незначительной новости, что пулей выскакивает со своего рабочего места, оббегает стол и делает то, что делать совсем не собиралась. Это просто случайность. Обхватив лицо Мича ладонями, она мягко сгибает руки в локтях, притягивая мужчину к себе, и касается губами его колючей щеки, задерживаясь на пару секунд.

Она даже закрывает глаза и на мгновение теряется в этом моменте. Отстранившись, девушка смотрит ему в глаза. Она сначала не понимает, что сделала. Совершенно не понимает, не предполагая, что у Мича внутри что-то кульбитом переворачивается, с размаху закручивается и приземляется где-то между ребрами, тихо поскуливая. Он замирает, глядя на нее, и только спустя бесконечные три секунды Дженни понимает, что произошло. Она резко выпускает лицо Мича и из своих ладоней и делает полушаг назад.

– Прости, – тараторит, пряча взгляд.

Дженни нервно заправляет за уши длинные, густые волосы и снова проходит к своему месту, начиная копаться в бумагах. Мич провожает каждое ее действие взглядом. Поле опасной игры давно уже было размечено кем-то свыше, сама игра также началась, причем уже давно, а они так и не знаеют правила.

«Не считай меня опасным. Я этого не хочу.»

– Ну, я побегу, – прокашливается Мич. – Побегу, да.

– Да, хорошо! – немного нервно отзывается Дженни и снова утыкается в бумаги. – И спасибо за… Ангела, – внезапно произносит она почему-то именно это, а не то, что вертится на языке.

Мич смотрит на нее пару бесконечных мгновений и чуть кивает, выдавливая на лице скованную полуулыбку.

«Ты мое персональное табу.»

Бейкер задерживаться в ее офисе больше не может, да и не хочет вовсе. Несказанные слова, повисшие в воздухе, марким облаком пачкают рукав его новой толстовки. Когда дверь за ним закрывается, Дженни шумно выдыхает и снова вскакивает с места. Схватив сумочку, девушка вытаскивает пачку сигарет и, прихватив губами фильтр, садится на подоконник, приоткрыв окно. Наплевав на все правила пожарной безопасности, Дженни щелкает зажигалкой и, сделав глубокую затяжку, откидывается головой назад, закрывая глаза.

Легкие пропитываются никотином насквозь, вгрызаясь в каждую клеточку тела. Выдох. Дженни находит взглядом фотографию со свадьбы, которая стоит на рабочем столе вот уже целый год. Она кусает губы и проводит по ним тыльной стороной ладони.

Ведь Дженни – верная жена. Дженни не должна любить кого-то, кроме мужа.

Затянувшись еще два раза и поняв, что внутри что-то дрожит, девушка берет немного дрожащей рукой телефон и набирает номер человека, с которым об этом точно можно поговорить. Пара гудков, а после наконец слышится голос.

– Да? – запыхавшись, отзывается человек в трубке.

– Можешь говорить? – нервно спрашивает Дженни, снова затягиваясь. – Ты бежишь куда-то? Дышишь тяжело. Ты на тренировке? Я не отвлекаю?

– Нет-нет, – отмахивается девушка. – Я просто по… лестнице бежала, – чуть запинается она, стараясь нормализовать дыхание. – Что-то случилось?

Взгляд снова падает на фотографию с Полом со свадьбы, и чувство вины внезапно пробуждается от глубокого сна.

– Одри, – снова втягивает в себя вредный дым Дженни и, чуть помедлив, выдыхает его через нос. – Кажется, я в дерьме.

***

Он понимает, что в дерьме, в тот момент, когда возвращается наконец домой. Сбросив с уставших ног начищенные ботинки и расстегнув две пуговицы черного пиджака, Адам садится прямо возле двери, облокотившись спиной на нее, и берет в руки нотариально заверенный документ.

И взгляд сам собой находит заветную строчку, которая в его жизни все к чертям перевернет.

«Подтверждено одностороннее опекунство.

Родитель: Адам Джордж Уайт

Ребенок: Реджина Элизабет Уайт»

Адам откидывает голову назад и глубоко вдыхает. Только бы все получилось. Только бы все было хорошо. Только бы пацан не потянул его на дно.

Адвокатом со стороны Адама выступал Джеймс Роттс— спутник жизни той самой Меган, что представляет интересы Синтии. Было очень интересно наблюдать за тем, как горячо любимая и обожаемая дама сердца Джеймса буквально час назад в список его безоговорочных побед вписала проигрыш по делу семейства Уайт.

Очаровательно.

Но на отношения этих двоих Адаму было глубоко фиолетово, у него своих забот хватало. Джи нужно будет забрать к себе уже через неделю, потому что к тому времени будут готовы все оставшиеся документы, которые наконец вступят в силу.

Через неделю ему предстоит с головой окунуться в отцовство, а он готов к этому ровно так же, как слесарь – к соревнованиям по фигурному катанию, то есть на слабенькую такую двоечку по шкале из ста. Адама трясет от неизвестности.

Он вообще не знает, с чего начать. В суде он каким-то образом обещал создать для своей дочери все условия комфортной жизни, а как эти самые условия выглядят, он не имел ни малейшего понятия. Отложив документы на стол, он снова проверяет телефон.

Ни одного оповещения о новом сообщении в бесконечном потоке уведомлений из инстаграма. Адам серьезно настроен отключить эту социальную сеть от себя и отдать управление аккаунтом своему пиар-менеджеру.

Адам отбрасывает мобильник в сторону и садится на диван, опустив локти на разведенные в стороны колени. Пальцы зарываются в отросшие темные волосы, и мужчина закрывает глаза. События последних недель пугают.

И не просто пугают, а лихорадят до дрожи под коленями. Адам вообще понятия не имеет, как эти две недели выдержал. Все было, как в тумане. Встреча, еще одна, третья. Меган, документы, Джеймс, разговоры, встречи, подписи, еще подписи и снова подписи, а затем слушание, гулкий удар молотка судьи, его вердикт и Синтия, прячущая глаза.

Среди всего этого мутного, густого и темного пятна его жизни было только одно четкое, яркое и правильное – Арчи.